Смотреть что такое "Кант" в других словарях. Смотреть что такое "кант" в других словарях Смотреть что такое "Кант" в других словарях

П. Наторп Кант и Марбургская школа11 Блестящее состояние нашего общества, как и уважение, которым оно пользуется, служат достаточным доказательством того, сколь жива еще среди нас философия Канта, которую столь часто объявляли уже мертвой. Всякий, кто хочет сделать

Введение

Иммануил Кант был, пожалуй, самым знаменитым гражданином Кенигсберга за всю историю этого города. Его философия прославила Кенигсберг так, как не смогли это сделать ни его правители, ни войны, которые проходили в этих краях и в которых охотно участвовала Пруссия, ни торговля, процветавшая в ганзейском городе, расположенного на перекрестии торговых путей. Это тем более удивительно, что Кенигсберг можно было назвать центром политической, военной, ремесленной, торговой жизни юго-восточной Балтики, но в духовном и культурном отношении он представлял собой ничего, кроме далекой восточной периферии западного мира. Кенигсберг не мог похвастаться богатой художественной, научной, философской жизнью, в какой-то мере сравнимой, например, с Берлином, Лейпцигом, Галле, Марбургом и многими другими городами Германии. Город был занят практическими делами: воевал, ремесленничал, торговал, молился, скромно развлекался по мере возможности. Что касается философии пиетисты, отличающиеся особенным благочестием приобретшие значительное влияние в религиозной жизни Кенигсберга с начала XVIII века, инспирировали в 1725 г. указ короля в соответствии, с которым из университета, Кенигсберга и Пруссии был изгнан последователь главного философа немецкого просвещения Христиана Вольфа (1679-1754) профессор натуральной философии Кристиан Габриэль Фишер, что в определенном смысле означало приостановку эпохи Просвещения в Кенигсберге и господство религиозного принципа организации духовной жизни. Зарождение в такой атмосфере философского гения такого масштаба кажется почти невероятным. Тем не менее, это случилось. Видимо и полная ограничений практическая немецкая жизнь добропорядочного бюргера формировала какие-то качества души, которые могли способствовать мысли, преодолевающей ограничения. Быть может, от противного.

Парадоксы Канта

В Кенигсберге жили многие знаменитые люди, среди них и те, кого мы называем «великими» . Среди великих ученых достаточно вспомнить физика и физиолога Германа фон Гельмгольца (1821-1894) или математика Давида Гильберта (1862-1943). Однако назвать Кенигсберг городом Гельмгольца могут только физики или физиологи, городом Гильберта – математики. «Город Канта» звучит одинаково приемлемо для большинства людей, которые хоть что-нибудь знают о духовной культуре человечества, и не только потому, что он превратил провинциальный в культурном отношении город в один из центров европейской культуры, но и потому, что Кант как никто из великих людей Кенигсберга был связан с этой землей. Здесь он родился, прожил всю свою жизнь, умер и похоронен.

Жизнь Канта прошла в строгих ограничениях. Кант всю свою жизнь провел в Кенигсберге и его окрестностях. Париж и Санкт-Петербург, Лондон и даже Берлин существовали для него только в рассказах друзей и знакомых, книгах, мыслях и воображении. Ученый, который многократно и с успехом читал в университете курс физической географии, практически нигде не был кроме своего родного города. Мысль Канта не знала границ. Он строил свою философию не для жителей Восточной Пруссии, не для немцев, даже не для всех на свете людей, но для всех разумных существ. Ограниченность реальной жизни в пространстве и абсолютная беспредельность жизни мысли - таков первый парадокс Канта. Одна из самых универсальных философских систем в истории человечества была создана человеком, который не стремился увидеть этот мир своими глазами.

Другой парадокс Канта связан с тем, каким образом этот человек, основной опыт жизни которого в основном ограничивался университетской аудиторией, сидением за столом и чтением книг, который не стремился к тому, чтобы расширить свой опыт реальной жизни, умудрился дать нам выдающиеся образцы житейской мудрости. "Не принимайте благодеяний, без которых вы можете обойтись ..." - сказано человеком, который глубоко проник в нашу жизнь. Нам остается одно - признать, что глубокое последовательное, честное мышление порождает, углубляет и расширяет наш опыт. Мышление есть жизнь. Читая Канта, можно понять, каким образом ему удалось так развить свое мышление, что оно позволило глубоко проникнуть в нашу жизнь, пользуясь только чистым разумом.

Правда, сам Кант придерживался своеобразного взгляда про великих людей: «То, что великие люди только издалека создают впечатление блеска и что государь всегда многое теряет в глазах своего камердинера, объясняется тем, что ни один человек не велик.» (Кант И. Соч. в 6 т. – М.: Мысль, 1963-1966. Т. 2. С. 198. – Далее ссылки на это издание мы будем давать в тексте в круглых скобках с указанием номера тома и страницы. Например, эта ссылка выглядела бы так: (2, 198).)

Судьба философии И. Канта в России всегда вызывала существенный историко-философский интерес . Это обусловлено, конечно, прежде всего, значением И. Канта для философии. Им был совершен переворот равный по масштабам Великой французской революции. Сам И. Кант сравнивал его с коперниковским переворотом в астрономии .

Русские философы вполне оценили и глубину, и сам характер «философского подвига» И. Канта. Глубокий мыслитель и превосходный знаток истории философии профессор Московского университета П.Д. Юркевич в этой связи отмечал, что в вопросе о началах и сущности науки «вся история философии разделяется на две неравные эпохи, из которых первая открывается Платоном, а вторая – Кантом» . Развивая эту мысль, В.С. Соловьев свою статью о Канте, написанную для «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Эфрона, начал такими словами: «Кант (ImmanuelKant, первоначально Cant) – основатель философского критицизма, представляющего главную поворотную точку в истории человеческой мысли, так что все развитие философии, если не по содержанию, то по отношению мысли к этому содержанию, должно быть разделено на два периода: докритический (или докантовский) и после-критический (или после-кантовский)» .

В 1910–1911 г. П. Флоренский прочел курс лекций под общим названием: «Философия Канта в связи с философией предшествовавшей и философией последующей». Но означает ли это, что все развитие русской философии происходило в дальнейшем в русле философского знания, проложенном И. Кантом? Отнюдь, нет. Скажем более: в России так и не сложилось направление, которое можно было бы назвать «русским кантианством», сравнимым по своим масштабам с русским шеллингианством 10–20-х годов или русским гегельянством 30–40-х годов XIX века, хотя Канта в России знали достаточно глубоко и всесторонне.

Имя великого немецкого философа стало известно в России еще при его жизни. Оно промелькнуло в отчетах А.Т. Болотова, который курировал науку в Кенигсбергском университете, когда город в течение почти пяти лет занимали русские войска , а Кант, письменно присягнувший российской короне, являлся русским подданным .

Некоторые русские ученые, дипломаты и путешественники (например, И.М. Муравьев-Апостол, Карамзин) встречались и беседовали с великим философом, другие вели с ним переписку , но истинным признанием заслуг И. Канта перед русской философией стало избрание его в 1794 г. в Петербургскую академию наук.

Первыми распространителями кантианских идей стали профессора немецких вузов, где обучалось немало русских студентов. Особенной приверженностью к философской системе И. Канта славился Геттингенский университет, где число студентов из России в первой трети ХIХ века доходило до 250, а среди профессоров числились такие последователи учения Канта, как Мельман, Буле, Штейдлин, Сарториус и другие , некоторые из них приглашались для работы в российские вузы, и именно с ними обычно связывают непосредственный контакт с философскими идеями Канта в самой России. Первым заговорил о Канте в России, как пишет Э.Л. Радлов, Мельман . Профессор Геттингенского университета, он был приглашен в Россию в 1786 г., но после двух курсов философии в Московском университете (1792–1793 и 1793–1794) был уволен по религиозным соображениям. В 1795–1797 гг. нравственную философию в кантовском духе в Московском университете читал профессор Шаден. Здесь же с 1803 г. работали геттингенский профессор И. Буле и Х.Ф. Рейнгардт. Последний опубликовал несколько сочинений, построенных на кантианских идеях [Система практической философии. – М., 1807; Естественное право. – Казань, 1816] . В Харьковском университете с идеями Канта знакомил И. Шад , в Казанском университете – И.К. Финке.

Интерес к философии Канта проявляли и представители духовно-академической философии. Существуют сведения о том, что в духовных академиях использовались рукописные переводы «Критики чистого разума» и др. сочинений Канта. Показательно, что одним из первых русских приверженцев философских идей И. Канта стал профессор логики и метафизики Московского университета Брянцев, выпускник Славяно-греко-латинской академии .

С начала ХIХ в. появляются многочисленные статьи и заметки в литературных и общественно-политических журналах, посвященные личности и отдельным идеям И. Канта; стали издаваться переводы его произведений , комментарии и критический разбор его работ. В обобщающих работах по истории философии изложению философских взглядов И. Канта посвящаются целые разделы и параграфы . Кантианские постулаты нашли свое отражение в социально-государственных проектах Сперанского, в лекциях русских профессоров философии Давыдова и Павлова, в многотомных курсах по философии права Редкина. О Канте спорили в кружках западников и славянофилах. Ссылки на Канта имеются в трудах Чаадаева, Герцена, Станкевича и Бакунина. Критическому взгляду на философию И. Канта посвящается кандидатская диссертация Гогоцкого. О нем пишет П.Д. Юркевич, представители философского теизма Голубинской, Кудрявцев-Платонов, Алексей Введенский, епископ Никанор (А.И. Бровкович) и другие. К центральным принципам кантианства обращается П. Флоренский. Нет практически ни одного более или менее знаменитого философа России на рубеже ХIХ и ХХ вв., который не выразил бы своего отношения к Канту .

В предисловии к своей работе «Метафизические предположения познания. Опыт преодоления Канта и кантианцев» (М., 1917). Е.Н. Трубецкой писал о поразительном феномене философских учений ХIХ и ХХ века, которые, критикуя и даже отвергая Канта, периодически к нему возвращаются. Причина этому в специфике философского знания вообще и системы Канта, в частности. Вот как говорил об этом профессор Московского университета Л.М. Лопатин в речи на торжественном заседании Психологического общества, посвященном памяти Канта, 28 декабря 1904 г.: «Среди всех философов прошлого Кант в современной умственной жизни занимает совсем особое положение: уже сто лет прошло с тех пор, как он умер, а между тем он еще жив для всех. Его идеи еще и теперь так же захватывают и волнуют умы, как они захватывали и волновали в то время, когда возникли впервые» .

Новый взрыв интереса в Канту произошел в России на рубеже ХIХ и ХХ вв. в связи с развитием так называемого «неокантианства». Его представителями в России были А.И. Введенский, И.И. Лапшин, Г.И. Челпанов, С.И. Гессен, Г.Д. Гурвич, Б.В. Яковенко, Ф.А. Степун, А. Белый, П.Б. Струве, Новгородцев и другие.

Но уже с 1917 года начался новый период в освоении Кантовского наследия, в России продолжалась публикация кантовских работ в новых переводах, выходили отдельные и статьи и даже монографии (Деборина, Сережникова, Л. Зивельчинской, Асмуса), но почти все оценки учения Канта исходили из ленинской характеристики его взглядов как субъективного идеализма и агностицизма.

Все вышеизложенные, даже при таком поверхностном обзоре, свидетельствует о достаточно развитой философской культуре в России, но не объясняет, почему здесь в целом не сложилось духовное образование, которое можно было бы назвать «русским кантианством», почему наиболее глубокие знатоки Канта и его активные пропагандисты в философско-богословской и университетской среде одновременно были его наиболее глубокими критиками.

Критический интерес к философии И. Канта в духовных академиях объяснялся просто: здесь пытались выяснить, может ли его учение быть полезным для православия или же оно вредно, как рассадник западноевропейских философских ересей. Конечный итог был отрицательным. Так, выпускники Киевской духовной академии И. Гриневич и И. Михневич, считали, что «Критика чистого разума», несомненно, содержит в себе мысли «весьма опасные для религии». Профессор академии Скворцов был более осторожен. Он полагал, что все лучшее во взглядах Канта принадлежит Евангелию, а все худшее соотносится с его философией . Архиепископ Феофилакт ставил вопрос много резче: «цель кантовской философии, – утверждал он, – есть двоякая: ниспровержение христианства и замена его не деизмом, а совершенным безбожием» .

Пожалуй, наиболее глубокое и принципиально критическое отношение к И. Канту со стороны философского теизма высказал профессор кафедры философии Московской духовной академии Ф.А. Голубинский (1797–1854), человек, по выражению В.В. Зеньковского, выдающийся по силе своего философского дарования, «создавший целую школу и, в лице его талантливого ученика, В.Д. Кудрявцева-Платонова, давший первый яркий опыт философской системы» . Но даже он в конце концов приходит к выводу, что философская вера Канта ничего общего с христианством не имеет.

Что касается светской философии, то, как писал выдающийся русский философ С.Л. Франк, «Критика философии Канта и борьба против кантианства – также постоянная тема русской философской мысли» . Словно иллюстрируя эту тему, Э.Л. Радлов указывал: «Особенно критически было встречено учение о субъективности пространства и времени; так профессор Осиповский в двух речах доказывал, что пространство и время не суть только субъективные формы созерцания, и что динамическое мировоззрение Канта заключает в себе противоречия; точно такие и гениальный Лобачевский понимал пространство не в смысле кантовского субъективизма. Укажем еще, что и Юркевич в своей «Пневматологии», обнаруживающей знакомство с Кантом, тоже возражает против субъективности пространства и времени. Против Канта выступил и Перевощиков в речи «О пользе наук вообще»…Против Канта восстали и «профессоры духовных академий», критикуя «его опровержение доказательств бытия Божия». В последнем пункте «с ними» сходятся и все русские философы, так или иначе примыкающие к В.С. Соловьеву. Для С.Л. Франка, например, онтологическое доказательство представляет не только центральную проблему, но и центральную истину философии. Архимандрит Гавриил говорил о «Кантовой отраве». Критиковали Канта и Карпов, и Кудрявцев-Платонов, и профессор Скворцов» .

Конечно, далеко не все отвергали учение И. Канта. Были и его искренние поклонники в России (хотя таковых было не много). Более того, теоретическое учение Канта, т.е. «Критика чистого разума» встреченная на первых порах далеко несочуственно оказала огромное влияние на русскую философию, когда ее перевели (М. Владиславлев, а позднее Н.О. Лосский) и когда ее идеи были воспроизведены неокантианством . Практически безоговорочно была принята кантовская философия нравственности.

Но дело не только в этом. Обращение к Канту и критика его идей позволили, русской мысли осознать себя философией. Специфика русской философской мысли изначально заключалось в развитом иррационализме и повышенном интересе к экзистенциальным проблемам. Она, как и Кант, всегда признавала «ограниченность» разума. Но совсем не по-кантовски считала, что в мироощущениях человека отражаются такие стороны бытия, которые не могут быть выражены только в рамках рационализма, в силу его «односторонности». Она полагала, что к тайнам бытия и небытия можно прорваться не только благодаря разуму, но и на основе мистической интуиции, что познание сущего, его скрытых глубин, как пишет Лосев в очерке о русской философии, постигается только в символе, в образе, посредством силы воображения и «внутренней жизненной подвижности» .

Обращение к русской мысли к Канту и его критике позволила ей понять, что философия есть там, и только там, где есть искания единства духовной жизни на путях ее рационализации, где иррационализм и интуитивизм сопрягаются и подчиняются организующей силе философского разума, то есть системно-рациональному способу освоения мира.

А осознав это обстоятельство, русская философия осознала самое себя, свою специфику, свою отличность от западноевропейского способа философствования. Свою противоположность философии Канта. Суть этой специфики уже назвалась нами: это – «принципиальный онтологизм», «гносеологический реализм», онтологическая концепция истины и «цельного знания», «метафизика сердца» и религиозность, которая не стала, да и не могла стать православной.

«Принципиальный онтологизм », как его определил С.Л. Франк, – это движение к действительному бытию, реальное проникновение в самобытие. Он наследует и перерабатывает древнегреческие идеи о включенности человека в космос; тему Логоса, звучащую в онтологии личности и метафизике имени ; характерное для всего восточного христианства представление, что истинное метафизическое бытие, в конечном счете, бытие Бога – открыто человеку, что сознание не только достигает бытия, но от бытия, собственно, исходит, поэтому первичным и самоочевидным является не сознание бытия или познание, а само бытие .

При этом в русской философской мысли происходит онтологизация многих понятий и принципов, имеющих в западноевропейской философской традиции совершенно иной статус. Онтологизируются, прежде всего, нравственные принципы и теория познания.

Онтологизацию гносеологических интуиций мы находим у Лосского в «Обосновании интуитивизма», где автор развивает теорию непосредственного обладания бытием в познании . Эта работа, а так же более поздняя «Система логики» содержит попытку рассмотреть логику как онтологию бытия. В работе «Предмет знания» С.Л Франк, не без влияния на него идей В.С. Соловьева, вводит понятие «абсолютного бытия», которое находится вне противоположности субъекта и объекта и выступает основанием данной противоположности, само будучи первичным и самоочевидным бытием. Так преодолевается неразрешимая кантовская антиномия субъекта и объекта познания, и в гносеологию вводится онтологизм как основоположение русского философствования. Таким образом, в противоположность господствующей на Западе со времен Канта гносеологии, в русской философии обосновывается так называемый «гносеологический реализм », отодвигающий теорию познания на второе место и обуславливающий первичность онтологического отношения человека к миру.

В противоположность господствующему на Западе представлению, в котором действительное бытие остается либо закрытым для познающего сознания («вещь-в-себе») либо, во всяком случае, находится вне сознания, и тогда достижимо лишь окольным путем через спекуляцию «чистого» разума, русская философия утверждает непосредственную данность бытия и укорененность в нем самом познающего сознания. Таким образом, «принципиальный онтологизм» русской философии выражал в гносеологии «не примат “реальности”» над познанием, а включенность познания в наше отношение к миру, в наше «действование в нем» , – отмечал В.В. Зеньковский. Для русских мыслителей было очевидно, что реальность не за порогом чувств, не в познавательных формулах, а в самом бытии, не раздельном с бытием человека.

Формула Декарта «Cogito, ergosum» («Мыслю, следовательно, существую»), понятная для интеллекта, воспитанного на понятиях западноевропейского мышления, и выраженная в известных словах Канта «Кроме нашего знания, мы все же ничего не имеем, с чем можно было бы сравнить наше знание», была прямо противоположна жизнеощущению, выраженному в русском мировоззрении.

«Западноевропейский человек, – пишет С.Л. Франк, – ощущает себя именно как индивидуальное мыслящее сознание, а все прочее – лишь как данное для этого сознания или воспринимаемое через его посредство. Он не чувствует себя укоренным в бытии или находящимся в нем и свою собственную жизнь ощущает не как выражение самого бытия, а как другую инстанцию, которая противостоит бытию, то есть он чувствует себя, так сказать, разведенным с бытием и может к нему пробиться только окольным путем сознательного познания» .

Иное дело русский человек. Путь от «cogito» к «sum» ему кажется совершенно искусственным. Истинный путь для него прямо противоположный: «Sumergocogito» («Существую, следовательно, мыслю»), – и поэтому он стремился к совсем иной философской истории. Выдающийся русский ученый И.А. Ильин писал: «Настоящий путь (или “метод”) философа… основное правило этого пути гласит так: сначала – быть, потом – действовать, и лишь затем из осуществленного бытия и из ответственного, а может быть и опасного, и даже мучительного делания – философствовать». Таким образом, русская философия шла к познанию через внутреннюю органическую сопричастность к бытию.

Вот объяснение тому, почему в России так и не сложилось направление, которое можно было бы назвать «русским кантианством», а развитие русской философии даже после его «коперниковского переворота» не стало происходить в русле философского знания, проложенном И. Кантом.

И все же значение Канта для русской философской мысли огромно. «Все недостатки содержания и изложения у Канта не могут затмить его великих заслуг, – писал В.С. Соловьев. – Он поднял общий уровень философского мышления; основной вопрос гносеологии поставлен им на новую почву и в принципе решен удовлетворительно; он сделан навсегда невозможным наивное признание пространства и времени за самостоятельные реальности или готовые свойства вещей; он утвердил безусловный примат практического разума или нравственной воли, как предваряющего условия должной действительности; он дал безукоризненные и окончательные формулы нравственного принципа и создал чистую или формальную этику; наконец, своим диалектическим разбором старой догматической метафизики он освободил ум человеческий от грубых и недостойных понятий о душе, мире и Боге и тем вызвал потребность в более удовлетворительных основаниях для наших верований; в особенности своей критикой псевдорациональной схоластики в области теологии он оказал истинной религии услугу, в значительной степени искупающую односторонность его собственного морально-рационалистического толкования религиозных фактов» .

От себя добавим, что критика философии Канта и даже борьба против кантианства в России позволили наконец-то осмыслить себя как философию со своим особым специфическим способом системно-рационального освоения мира и человека.

Первая публикация статьи :

В.П. Тутлис. И. Кант в России// Кантовские чтения в КРСУ (22 апреля 2004 г.); Общечеловеческое и национальное в философии: II международная научно-практическая конференция КРСУ (27-28 мая 2004 г.). Материалы выступлений / Под общ.ред. И.И. Ивановой. - Бишкек, 2004. - С.8-18

Эту проблему затрагивали практически все историки философии России. Среди обобщающих работ: Каменский З.А. И. Кант в русской философии начала XIX века //Вестник мировой культуры. 1960. № 1; Он же. Кант в России //Философия Канта и современность. – М., 1974; Голосовкер Я. Э. Достоевский и Кант. Размышления читателя над романом «Братья Карамазовы» и трактатом Канта «Критика чистого разума». – М., 1963; Синютин В.И. О влиянии идей Канта на философию истории в России в первой половине XIX века //Вопросы теоретического наследия Иммануила Канта. – Калининград, 1975; Дмитровский А.З. Кант и русская общественная мысль в первой половине XIX в. //Там же. 1978; Филиппов Л.И. Неокантианство в России //Кант и кантианцы: Критические очерки одной философской традиции. – М., 1978; Капранов В.А., Чуева М.А. Кант и русская религиозная философия в конце XIX – начале ХХ в. //Там же. 1979; Дуденков В.Н. Кант, неокантианство и «русский духовный ренессанс» //«Критика чистого разума» Канта и современность. – Рига, 1984; Акулинин В.Н. Русское «академическое» неокантианство и философия всеединства //Кантовский сборник. – Калининград, 1987; Смотрицкий Е.Ю., Шубин В.И. Вернадский и Кант: Поиски гуманистической концепции науки //В.И. Вернадский и отечественная наука. – Киев, 1988; Ахутин А.В. София и черт (Кант перед лицом русской религиозной метафизики) //Россия и Германия: Опыт философского диалога. – М., 1993; Кант и философия в России. – М., 1994; Абрамов А.И., Суслова Л.А. Кант в России //Русская философия: Словарь /Под общ. ред. М. Маслина. – М., 1999; Абрамов А.И. Кантианство и неокантианство //История русской философии: Учеб для вузов /Редкол.: М. Маслин и др. – М., 2001.

Мусский И.А. Иммануил Кант //Сто великих мыслителей. – М., 2000. С.348.

Юркевич П.Д. Разум по учению Платона и опыт по учению Канта //Юркевич П.Д. Философские произведения. – М., 1990. С.468.

Соловьев В.С. Кант //Философский Словарь Владимира Соловьева. – Ростов-на-Дону, 1997. С.159–160.

Разгром Фридриха II русскими войсками в 1759 г. и взятие Кенигсберга изменили ход Семилетней войны (1756–1763 гг.) и поставили Пруссию на грань национальной катастрофы, но новый русский царь Петр III в силу своих пруссофильских симпатий спас Пруссию. Он неожиданно заключил союз с Фридрихом II, отдал приказ вывести войска из Берлина, а всем гражданам вернуть прусское подданство. Сменившая Павла III Екатерина II союз с Фридрихом II расторгла, но войну возобновлять не стала [см.: СЭС. – М., 1980. С.1204].

Мусский И.А. Указ. раб. С.345.

Любопытна в этом отношении переписка И. Канта с русским дипломатом, философом, литератором Белосельским–Белозерским А.М. представившем И. Канту на отзыв свой философский трактат «Дианиология или Философские картины познания». Высоко оценив работу, в ответном письме И. Кант писал: «Вашему сиятельству суждено было разработать то, над чем я трудился в течение ряда лет, – метафизическое определение границ познавательных способностей человека, но только с другой, а именно, с антропологической стороны» [Гулыга А. Кант. – М., 1981. С.278 //Цит. по: Русская философия: Словарь /Под общ. ред. М.А. Маслина. – М., 1999. С.212].

Абрамов А.И., Суслова Л.А. Кант в России //Русская философия: Словарь /Под общ. ред. М.А. Маслина. – М., 1999. С.212.

Радлов Э.Л. Очерки истории русской философии //Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г.: Очерки истории русской философии /Сост., вст. ст., примеч. Б.В. Емельянова, К.Н. Любутина. – Свердловск, 1991. С.107.

Абрамов А.И., Суслова Л.А. Указ. раб. С.213.

Будучи фихтеанцем по убеждению, он был уволен за то, что по доносу попечителя университета Корнеева, он «явно держится системы Шеллинга» [См.: Введенский А.И. Судьба философии в России //Введенский В.И. и др. Очерки истории русской философии. – Свердловск, 1991. С.40–41]. В этой же связи А.И. Введенский рассуждает о невежестве гонителей философии в России и пишет что «если бы наши обскуранты знали философию, то они не могли бы быть обскурантами. А известно, что если философия выступает открыто, то судить о ней охотно берется всякий неуч. В России даже, чем невежественнее человек, тем с большей уверенностью судит он и философии вообще, и о любом философском учении» [Там же. С.47].

Абрамов А.И., Суслова Л.А. Указ. раб. С.213.

Среди изданных в это время кантовских работ: «Кантово основание для метафизики нравов» (Николаев, 1803); «Замечания о чувствах великого и прекрасного» (Лейпциг, 1804); «Иммануила Канта наблюдения об ощущении прекрасного и возвышенного» (1812); «Кантова философия» Ш.Ф. Виллера, ч. 1, переведенная с французского П. Петровым. Во второй половине ХIХ века появляются новые переводы И. Канта, выполненные М. Владиславлевым и Н. Соколовым [Там же]. Интерес к наследию Канта вновь вырос на рубеже ХIХ и ХХ в. в связи с феноменом неокантианства. В этот период активно публикуются новые переводы С. Любомудрова, В. Соловьева, П. Флоренского, Н. Лосского, И. Маркова и др. [Там же. С.215].

В «Истории философских систем» профессора Петербургского университета А.И. Галича Канту отведен целый раздел, к которому приложена обширная библиография кантианской литературы. В многотомной «Истории философии» Гавриила (В.Н. Воскресенский) выделен параграф, который назван «Критический идеализм Канта». Все это свидетельствовало о начале русской кантианской терминологии [Там же. С.213].

Филиппов Л.И. Неокантианство в России //Кант и кантианцы: Критические очерки одной философской традиции. – М., 1978. С.286.

Лопатин Л.М. Философские характеристики и речи. – М., 2000. С.66.

См. Абрамов А.И., Суслова Л.А. Указ. соч. С.213.

Введенский А.И. Судьба философии в России //Введенский В.И. и др. Очерки истории русской философии. – Свердловск, 1991. С.44.

Зеньковский В.В. История русской философии. В 2т. Т.1. – Ростов-на-Дону, 1999. С.347.

Там же. С.478.

Радлов Э.Л. Указ. раб. С.107–108.

См.: Радлов Э.Л. Указ. раб. С.107.

См.: Лосев А.Ф. Русская философия //Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. – М., 1991. С.213.

Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. – М., 1993; Трубецкой С.Н. Учение о Логосе и его истории. – М., 2000.

Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии //Алексеев П.В. Философы России XIX–XX столетий. Биографии, идеи, труды. – М., 2002. С.11.

«Мир есть “органическое целое”, – отмечал Н.О. Лосский, – где между субъектом и объектом устанавливается “гносеологическая координация”».

Зеньковский В.В. Указ. соч. С.18.

Франк С.Л. Русское мировоззрение //Духовные основы общества. – М., 1992. С.479.

Соловьев В.С. Указ. раб. С.199.

Related Posts

Иммануил Кант (нем. Immanuel Kant; 22 апреля 1724, Кёнигсберг, Пруссия - 12 февраля 1804, там же) - немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии, стоящий на грани эпох Просвещения и романтизма.

Родился в 1724 году в Кёнигсберге в небогатой семье ремесленника-седельщика, выходца из Шотландии. Мальчик был назван в честь святого Иммануила.

Под попечением доктора теологии Франца Альберта Шульца, заметившего в Иммануиле одарённость, Кант окончил престижную гимназию «Фридрихс-Коллегиум», а затем в 1740 году поступил в Кёнигсбергский университет.

Из-за смерти отца завершить учёбу ему не удаётся и, чтобы прокормить семью, Кант на 10 лет становится домашним учителем. Именно в это время, в 1747-1755 годы, он разработал и опубликовал свою космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из первоначальной туманности, не утратившую актуальности до сих пор.

В 1755 году Кант защищает диссертацию и получает докторскую степень, что, наконец, даёт ему право преподавать в университете. Для него наступил сорокалетний период преподавательской деятельности.

Во время Семилетней войны с 1758 по 1762 год Кёнигсберг находился под юрисдикцией российского правительства, что нашло отражение в деловой переписке философа. В частности, прошение на должность ординарного профессора в 1758 году он адресует императрице Елизавете Петровне. Период российской оккупации был наименее продуктивным в творчестве Канта: за все годы господства Российской империи над Восточной Пруссией из-под пера философа вышли лишь несколько эссе, посвящённых землетрясениям; напротив, сразу же после окончания оккупации Кант издал целую серию работ. (Впоследствии Кант заявлял: "Русские - наши главные враги" .)

Естественнонаучные и философские изыскания Канта дополняются «политологическими» опусами; так, в трактате «К вечному миру» он впервые прописал культурные и философские основы будущего объединения Европы в семью просвещённых народов.

С 1770 года принято вести отсчёт «критического» периода в творчестве Канта. В этом году в возрасте 46 лет он назначен профессором логики и метафизики Кёнигсбергского университета, где до 1797 года преподавал обширный цикл дисциплин - философских, математических, физических.

В этот период Кантом были написаны фундаментальные философские работы, принёсшие учёному репутацию одного из выдающихся мыслителей XVIII века и оказавшие огромное влияние на дальнейшее развитие мировой философской мысли:

«Критика чистого разума» (1781) - гносеология (эпистемология)
«Критика практического разума» (1788) - этика
«Критика способности суждения» (1790) - эстетика.

Будучи слаб здоровьем, Кант подчинил свою жизнь жёсткому режиму, что позволило ему пережить всех своих друзей. Его точность следования распорядку стала притчей во языцех даже среди пунктуальных немцев и вызвала к жизни немало поговорок и анекдотов. Женат он не был. Говорил, что когда он хотел иметь жену, не мог её содержать, а когда уже мог - то не хотел. Впрочем, женоненавистником также не был, охотно беседовал с женщинами, был приятным светским собеседником. В старости за ним ухаживала одна из сестёр.

Несмотря на философию, мог иногда проявить этнические предрассудки, в частности, юдофобию.

Кант писал: «Sapere aude! - имей мужество пользоваться собственным умом! - таков… девиз Просвещения» .

Кант был похоронен у восточного угла северной стороны Кафедрального собора Кёнигсберга в профессорском склепе, над его могилой была возведена часовня. В 1924 году, к 200-летию Канта, часовню заменили новым сооружением, в виде открытого колонного зала, разительно отличающимся по стилю от самого собора.

Кант прошёл в своём философском развитии два этапа: «докритический» и «критический». (Эти понятия определяются работами философа «Критика чистого разума», 1781 год; «Критика практического разума», 1788 год; «Критика способности суждения», 1790 год).

I этап (до 1770 года) - Кант разрабатывал вопросы, которые были поставлены предшествующей философской мыслью. Кроме того, в этот период философ занимался естественнонаучными проблемами:

разработал космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из гигантской первоначальной газовой туманности («Всеобщая естественная история и теория неба», 1755 год);
наметил идею генеалогической классификации животного мира, то есть распределения различных классов животных по порядку их возможного происхождения;
выдвинул идею естественного происхождения человеческих рас;
изучал роль приливов и отливов на нашей планете.

II этап (начинается с 1770 или с 1780-х годов) - занимается вопросами гносеологии (процессом познания), размышляет над метафизическими (общефилософскими) проблемами бытия, познания, человека, нравственности, государства и права, эстетики.

Кант отвергал догматический способ познания и считал, что вместо него нужно взять за основу метод критического философствования, сущность которого заключается в исследовании самого разума, границ, которые может достичь разумом человек, и изучении отдельных способов человеческого познания.

Главным философским произведением Канта является «Критика чистого разума» . Исходной проблемой для Канта является вопрос «Как возможно чистое знание?». Прежде всего это касается возможности чистой математики и чистого естествознания («чистый» означает «неэмпирический», априорный, или внеопытный).

Указанный вопрос Кант формулировал в терминах различения аналитических и синтетических суждений - «Как возможны синтетические суждения априори?» . Под «синтетическими» суждениями Кант понимал суждения с приращением содержания по сравнению с содержанием входящих в суждение понятий. Эти суждения Кант отличал от аналитических суждений, раскрывающих смысл понятий. Аналитические и синтетические суждения различаются тем, вытекает ли содержание предиката суждения из содержания его субъекта (таковы аналитические суждения) или, наоборот, добавляется к нему «извне» (таковы синтетические суждения). Термин «априори» означает «вне опыта», в противоположность термину «апостериори» - «из опыта».

Аналитические суждения всегда априорны: опыт для них не нужен, поэтому апостериорных аналитических суждений не бывает. Соответственно, опытные (апостериорные) суждения всегда синтетичны, поскольку их предикаты черпают из опыта содержание, которого не было в субъекте суждения. Что касается априорных синтетических суждений, то они, согласно Канту, входят в состав математики и естествознания. Благодаря априорности, эти суждения содержат всеобщее и необходимое знание, то есть такое, которое невозможно извлечь из опыта; благодаря синтетичности, такие суждения дают прирост знания.

Кант, вслед за Юмом, соглашается, что если наше познание начинается с опыта, то его связь - всеобщность и необходимость - не из него. Однако, если Юм из этого делает скептический вывод о том, что связь опыта является всего лишь привычкой, то Кант эту связь относит к необходимой априорной деятельности разума (в широком смысле). Выявление этой деятельности разума в отношении опыта Кант называет трансцендентальным исследованием. «Я называю трансцендентальным… познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов...», - пишет Кант.

Кант не разделял безграничной веры в силы человеческого разума, называя эту веру догматизмом. Кант, по его словам, совершил Коперниканский переворот в философии, тем, что первым указал, что для обоснования возможности знания следует исходить из того, что не наши познавательные способности соответствуют миру, а мир должен сообразовываться с нашими способностями, чтобы вообще могло состояться познание. Иначе говоря, наше сознание не просто пассивно постигает мир как он есть на самом деле (догматизм), но, скорее, наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, а именно: разум является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте. Опыт по сути есть синтез того чувственного содержания («материи»), которое даётся миром (вещей в себе) и той субъективной формы, в которой эта материя (ощущения) постигается сознанием. Единое синтетическое целое материи и формы Кант и называет опытом, который по необходимости становится чем-то только субъективным. Именно поэтому Кант различает мир как он есть сам по себе (то есть вне формирующей деятельности разума) - вещь-в-себе, и мир как он дан в явлении, то есть в опыте.

В опыте выделяются два уровня формообразования (активности) субъекта. Во-первых, это априорные формы чувства - пространство и время. В созерцании чувственные данные (материя) осознаются нами в формах пространства и времени, и тем самым опыт чувства становится чем-то необходимым и всеобщим. Это чувственный синтез. На вопрос, как возможна чистая, то есть теоретическая, математика, Кант отвечает: она возможна как априорная наука на основе чистых созерцаний пространства и времени. Чистое созерцание (представление) пространства лежит в основе геометрии, чистое представление времени - в основе арифметики (числовой ряд предполагает наличие счёта, а условием для счёта является время).

Во-вторых, благодаря категориям рассудка связываются данности созерцания. Это рассудочный синтез. Рассудок, согласно Канту, имеет дело с априорными категориями, которые суть «формы мышления». Путь к синтезированному знанию лежит через синтез ощущений и их априорных форм - пространства и времени - с априорными категориями рассудка. «Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить» (Кант). Познание достигается путём соединения созерцаний и понятий (категорий) и представляет собой априорное упорядочение явлений, выражающееся в конструировании предметов на основе ощущений.

1.Единство
2.Множество
3.Цельность

1.Реальность
2.Отрицание
3.Ограничение

1.Субстанция и принадлежность
2.Причина и следствие
3.Взаимодействие

1.Возможность и невозможность
2.Существование и несуществование
3.Необходимость и случайность

Чувственный материал познания, упорядоченный посредством априорных механизмов созерцания и рассудка, становится тем, что Кант называет опытом. На основе ощущений (которые можно выразить констатациями типа «это жёлтое» или «это сладкое»), которые оформляются через время и пространство, а также через априорные категории рассудка, возникают суждения восприятия: «камень тёплый», «солнце круглое», затем - «солнце светило, а потом камень стал тёплым», и далее - развитые суждения опыта, в которых наблюдаемые объекты и процессы подведены под категорию причинности: «солнце вызвало нагревание камня» и т. д. Понятие опыта у Канта совпадает с понятием природы: «природа и возможный опыт - совершенно одно и то же».

Основой всякого синтеза является, согласно Канту, трансцендентальное единство апперцепции («апперцепция» - термин ). Это - логическое самосознание, «порождающее представление я мыслю, которое должно иметь возможность сопровождать все остальные представления и быть одним и тем же во всяком сознании».

В «Критике» много места уделяется тому, как представления подводятся под понятия рассудка (категории). Здесь решающую роль играет воображение и рассудочный категориальный схематизм. Согласно Канту, между созерцаниями и категориями должно быть посредствующее звено, благодаря которому абстрактные понятия, каковыми являются категории, оказываются способными организовывать чувственные данные, превращая их в законосообразный опыт, то есть в природу. Посредником между мышлением и чувственностью у Канта выступает продуктивная сила воображения. Эта способность создаёт схему времени как «чистого образа всех предметов чувств вообще».

Благодаря схеме времени существует, например, схема «множественности» - число как последовательное присоединение друг к другу единиц; схема «реальности» - бытие предмета во времени; схема «субстанциальности» - устойчивость реального предмета во времени; схема «существования» - наличие предмета в определённое время; схема «необходимости» - наличие некоего предмета во всякое время. Продуктивной силой воображения субъект, по Канту, порождает основоположения чистого естествознания (они же - наиболее общие законы природы). Согласно Канту, чистое естествознание есть результат априорного категориального синтеза.

Знание даётся путём синтеза категорий и наблюдений. Кант впервые показал, что наше знание о мире не является пассивным отображением реальности; по Канту, оно возникает благодаря активной творческой деятельности бессознательной продуктивной силы воображения.

Наконец, описав эмпирическое применение рассудка (то есть применение его в опыте), Кант задаётся вопросом возможности чистого применения разума (рассудок, согласно Канту - низшая ступень разума, применение которой ограничивается сферой опыта). Здесь возникает новый вопрос: «Как возможна метафизика?». В результате исследования чистого разума Кант показывает, что разум, когда он пытается получить однозначные и доказательные ответы на собственно философские вопросы, неизбежно ввергает себя в противоречия; это означает, что разум не может иметь трансцендентного применения, которое позволило бы ему достигать теоретического знания о вещах в себе, поскольку, стремясь выйти за пределы опыта, он «запутывается» в паралогизмах и антиномиях (противоречиях, каждое из утверждений которых одинаково обосновано); разум в узком смысле - как противоположность оперирующему категориями рассудку - может иметь только регулятивное значение: быть регулятором движения мысли к целям систематического единства, давать систему принципов, которым должно удовлетворять всякое знание

Императив - правило, которое содержит «объективное принуждение к поступку».

Нравственный закон - принуждение, необходимость действовать вопреки эмпирическим воздействиям. А значит, он приобретает форму принудительного веления - императива.

Гипотетические императивы (относительные или условные императивы) говорят о том, что поступки эффективны для достижения определённых целей (например, удовольствия или успеха).

Принципы морали восходят к одному верховному принципу - категорическому императиву, предписывающему поступки, которые хороши сами по себе, объективно, безотносительно к какой-либо иной, кроме самой нравственности, цели (например, требование честности).

- «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [варианты: «поступай всегда так, чтобы максима (принцип) твоего поведения могла стать всеобщим законом (поступай так, как ты бы мог пожелать, чтобы поступали все)»];

- «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице, и в лице всякого другого также, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству» [вариант формулировки: «относись к человечеству в своём лице (так же, как и в лице всякого другого) всегда как к цели и никогда - только как к средству»];

- «принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы»: следует «совершать всё, исходя из максимы своей воли как такой, которая могла бы также иметь предметом самое себя как волю, устанавливающую всеобщие законы».

Это три разных способа представлять один и тот же закон, и каждый из них объединяет в себе два других.

Существование человека «имеет в себе самом высшую цель...»; «только нравственность и человечество, поскольку оно к ней способно, обладают достоинством», - пишет Кант.

Долг есть необходимость действия из уважения к нравственному закону.

В этическом учении человек рассматривается с двух точек зрения: человек как явление; человек как вещь в себе.

Поведение первого определено исключительно внешними обстоятельствами и подчиняется гипотетическому императиву. Поведение второго должно подчиняться категорическому императиву, высшему априорному моральному принципу. Таким образом, поведение может определяться и практическими интересами, и моральными принципами. Возникают две тенденции: стремление к счастью (удовлетворению некоторых материальных потребностей) и стремление к добродетели. Эти стремления могут противоречить друг другу, и так возникает «антиномия практического разума».

В качестве условий применимости категорического императива в мире явлений Кант выдвигает три постулата практического разума. Первый постулат требует полной автономии человеческой воли, её свободы. Этот постулат Кант выражает формулой: «Ты должен, значит ты можешь». Признавая, что без надежды на счастье у людей не хватило бы душевных сил исполнять свой долг вопреки внутренним и внешним препятствиям, Кант выдвигает второй постулат: «должно существовать бессмертие души человека». Антиномию стремления к счастью и стремления к добродетели Кант, таким образом, разрешает путём перенесения надежд личности в сверхэмпирический мир. Для первого и второго постулатов нужен гарант, а им может быть только Бог, значит, он должен существовать - таков третий постулат практического разума.

Автономность этики Канта означает зависимость религии от этики. Согласно Канту, «религия ничем не отличается от морали по своему содержанию».