В какое время случилось разрушение карфагена. Кто разрушил карфаген

Римский сенатор Марк Порций Катон-старший (234 - 149 г. до н.э.) живший в эпоху Пунических войн, каждое своё выступление независимо от тематики завершал фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген необходимо разрушить». Как известно, в 146 г. до н.э. его мечта сбылась, Рим уничтожил своего самого опасного соперника, расчистив себе дорогу к созданию величайшей империи античности. Сам Катон три года не дожил до падения Карфагена, но его идея о полном разрушении города-конкурента была успешно реализована римскими воинами: разрушить всё, не оставить камня на камне, чтобы никогда не возродился, не собрался с силами поверженный враг, и вновь не затеплился очаг сопротивления.

Прошло немало веков, но принцип: «Карфаген необходимо разрушить» до сих пор существует, как один основных принципов мировой политики. И есть главный проводник этого принципа в мировом масштабе – США, государство, превратившееся из «республики свободы» в «империю денег», второе столетие подряд идущее по пути к мировому господству и устраняющее государства и народы, мешающие исполнению воли финансовых воротил с Уолл-стрит.

Нам, русским людям и россиянам в целом, живущим сегодня в современной России одновременно повезло и не повезло.

Повезло в том, что мы – великая нация, со славной и неповторимой историей, внесшая огромный культурный, научный и технический вклад в копилку мировой цивилизации. Ещё повезло в том, что мы, как нация, обладаем самыми лучшими в мире возможностями различного характера для развития государственно-человеческого потенциала.

Не повезло лишь в одном, что всегда было достаточно злобных и завистливых врагов, охочих до нашего добра. Семьсот лет, из последней тысячи, наши предки провели в оборонительных войнах, а триста лет из них пахали свою землю держа меч на поясе.

От всех врагов смог отбиться русский народ, пока не пришла очередь последнего, для которого мы стали своего рода «Карфагеном», и который уже более столетия проводит целенаправленную политику по разрушению нашего государства и уничтожению русского народа, как силы препятствующей его мировой гегемонии. Россия не устраивает, и никогда не будет устраивать США, ни в каком виде: ни в образе абсолютной, либо конституционной монархии, ни в образе буржуазно-демократической республики, ни в образе Республики Советов, ни в образе СССР ни тем более «КНР №2».

Шестьдесят три года назад, 18 августа 1948 г., Совет национальной безопасности США принял директиву 20/1 «Цели США в войне против России». Эта дата обычно считается началом информационной войны США против СССР. Директива 20/1 была впервые опубликована в США в 1978 г. в сборнике «Сдерживание. Документы об американской политике и стратегии 1945 - 1950 гг.»

Документ интересный, полный текст на 33 листах, поэтому привожу лишь выдержки, весь, от А до Я, пронизан духом Катона-старшего: «Карфаген (Россию) необходимо разрушить!». Вот он.

«Правительство вынуждено в интересах развернувшейся ныне политической войны наметить более определенные и воинственные цели в отношении России уже теперь, в мирное время, чем было необходимо в отношении Германии и Японии ещё до начала военных действий с ними... При государственном планировании ныне, до возникновения войны, следует определить наши цели, достижимые как во время мира, так и во время войны, сократив до минимума разрыв между ними».

«Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:

А) Свести до минимума мощь и влияние Москвы;

Б) Провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России».

Для мирного периода директива СНБ 20/1 предусматривала капитуляцию СССР под давлением извне.

«Наши усилия, чтобы Москва приняла наши концепции, равносильны заявлению: наша цель - свержение Советской власти. Отправляясь от этой точки зрения, можно доказать, что эти цели недостижимы без войны, и, следовательно, мы тем самым признаём - наша конечная цель в отношении Советского Союза - война и свержение силой Советской власти. Было бы ошибочно придерживаться такой точки рассуждений.

Во-первых, мы не связаны определённым сроком для достижения наших целей в мирное время. У нас нет строгого чередования периодов войны и мира, то побуждало бы нас заявить: мы должны достигнуть наших целей в мирное время к такой-то дате или «прибегнем к другим средствам».

Во-вторых, мы обоснованно не должны испытывать решительно никакого чувства вины, добиваясь уничтожения концепции, не совместимых с международным миром стабильностью, и замены их концепциями терпимости и международного сотрудничества. Не наше дело раздумывать над внутренними последствиями, к каким может привести принятие такого рода концепций в другой стране, равным образом мы не должны думать, что несём хоть какую-нибудь ответственность за эти события... Если советские лидеры сочтут, что растущее значение более просвещенных концепций международных отношений несовместимы с сохранением их власти в России, то это их, а не наше дело. Наше дело работать и добиться того, чтобы там свершились внутренние события... Как правительство, мы не несём ответственность за внутренние условия в России».

В директиве СНБ 20/1 подрывная работа против Советского Союза признаётся государственной политикой.

«Нашей целью во время мира не является свержение Советского правительства. Разумеются, мы стремимся к созданию таких обстоятельств и обстановки, с которыми нынешние советские лидеры не смогут смириться и которые не придутся им по вкусу. Возможно, что оказавшись в такой обстановке, они не смогут сохранить свою впасть в России. Однако следует со всей силой подчеркнуть - то их, а не наше дело...

Если действительно возникнет обстановка, к созданию которой мы направляем наши усилия в мирное время, и она окажется невыносимой для сохранения внутренней системы правления в СССР, что заставит Советское правительство исчезнуть со сцены, мы не должны сожалеть по поводу случившегося, однако мы не возьмём на себя ответственность за то, что добивались или осуществили это».

«Речь идет прежде всего о том, чтобы сделать и держать Советский Союз слабым в политическом, военном и психологическом отношениях по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля».

«Мы должны, прежде всего, исходить из того, что для нас не будет выгодным или практически осуществимым полностью оккупировать всю территорию Советского Союза, установив на ней нашу администрацию. Это невозможно как ввиду обширности территории, так и численности населения... Иными словами, не следует надеяться достигнуть ложного осуществления нашей воли на русской территории, как мы пытались сделать это в Германии и в Японии. Мы должны понять, что конечное урегулирование должно быть политическим».

И вот пути такого «урегулирования», в зависимости от исхода боевых действий:

«Если взять худший случай, то есть сохранение советской власти над всей или почти над всей нынешней советской территорией, то мы должны потребовать:

А) выполнения чисто военных условий (сдача вооружения, эвакуация ключевых районов и т.д.), с тем, чтобы надолго обеспечить военную беспомощность

Б) выполнение условий с целью обеспечить значительную экономическую зависимость от внешнего мира».

«Все условия должны быть жёсткими и явно унизительными для этого коммунистического режима. Они могут примерно напоминать Брест-Литовский мир 1918г., который заслуживает самого внимательного изучения в этой связи».

«Мы должны принять в качества безусловной предпосылки, что не заключим мирного договора и не возобновим обычных дипломатических отношений с любым режимом России, в котором будет доминировать кто-нибудь из нынешних советских лидеров или лица, разделяющие их образ мышления».

«Так какие цели мы должны искать в отношении любой некоммунистической власти, которая может возникнуть на части или всей русской территории в результате событий войны? Следует со всей силой подчеркнуть, что независимо от идеологической основы любого такого некоммунистического режима и независимо от того, в какой мере он будет готов на словах воздавать хвалу демократии и либерализму, мы должны добиться осуществления наших целей, вытекающих из уже упомянутых требований. Другими словами, мы должны создать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:

А) не имел большой военной мощи;

Б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира;

В) не имел серьёзной власти над главными национальными меньшинствами и

Г) не установил ничего похожего на железный занавес.

В случае если такой режим будет выражать враждебность к коммунистам и дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны не оскорбительным или унизительным образом. Но мы обязаны не мытьём так катанием навязать их для защиты наших интересов».

«В настоящие время есть ряд интересных и сильных эмигрантских группировок... любая из них подходит, с нашей точки зрения, в качестве правителей России.

Мы должны ожидать, что различные группы предпримут энергичные усилия с тем чтобы побудить нас пойти на такие меры во внутренних делах России которые свяжут нас и явятся поводом для политических групп в России продолжать выпрашивать нашу помощь. Следовательно, нам нужно принять решительные меры, дабы избежать ответственности за решение, кто именно будет править Россией после распада Советского режима. Наилучший выход для нас -разрешить всем эмигрантским элементам вернуться в Россию максимально быстро и позаботиться о том, в какой мере это зависит от нас, чтобы они получили примерно равные возможности в заявках на власть... Вероятно, между различными группами вспыхнет вооружённая борьба. Даже в этой случае мы не должны вмешиваться, если только эта борьба не затронет наши военные интересы».

«На любой территории, освобожденной от правления Советов, перед нами встанет проблема человеческих остатков советского аппарата власти. В случае упорядоченного отхода советских войск с нынешней советской территории местный аппарат Коммунистической партии, вероятно, уйдёт в подполье, как случилось в областях, занятых немцами в недавнюю войну. Затем он вновь заявит о себе в форме партизанских банд. В этом отношении проблема, как справиться с ним, относительно проста: нам окажется достаточным раздать оружие и оказать поддержку любой некоммунистической власти, контролирующей данный район, и разрешить расправиться с коммунистическими бандами до конца традиционными методами русской гражданской войны. Куда более трудную проблему создадут рядовые члены Коммунистической партии или работники (советского аппарата), которых обнаружат или арестуют или которые отдадутся на милость наших войск или любой русской власти. И в этом случае мы не должны брать на себя ответственность за расправу с этими людьми или отдавать прямые приказы местным властям, как поступать с ними. Это дело любой русской власти, которая придёт на смену коммунистическому режиму. Мы можем быть уверены, что такая власть сможет много лучше судить об опасности бывших коммунистов для безопасности нового режима и расправиться с ними так, чтобы они в будущем не наносили вреда... Мы должны неизменно помнить: репрессии руками иностранцев неизбежно создают местных мучеников...

Итак, мы не должны ставить своей целью проведение нашими войсками на территории, освобожденной от коммунизма, широкой программы декоммунизации и, в целом, должны оставить это на долю любых местных властей, которые придут на смену Советской власти».

Как известно, Пунических войн было три.

В первой войне Рим выступил как претендент на господство в Средиземноморье и в результате затяжной двадцатитрехлетней войны смог значительно усилить свои геополитические позиции.

Во второй войне, длившейся семнадцать лет, карфагеняне под командованием Ганнибала попытались взять реванш на территории врага, вначале успешно, но, в конце концов, были вынуждены оставить Италию, и были добиты у себя в Африке войсками Сципиона.

Третья война продлилась всего три года. Её спровоцировал уже сам Рим. Разоруженному Карфагену война была не нужна. Несмотря на то, что карфагеняне казнили всех сторонников антиримской партии и готовы были откупиться, тем не менее, Рим начал войну. После длительной осады Карфаген был взят, разграблен и стерт с лица земли, 55000 жителей обращено в рабство. Место, где стояла крепость, было перепахано плугом и засыпано солью.

Рим победил потому, что твёрдо руководствовался одной целью: «Карфаген необходимо разрушить», ради этой цели Рим воевал, обманывал, подкупал и делал влиятельными своих агентов, мешал вести торговлю, натравливал на Карфаген всех, кого только можно, не щадил ни себя, ни врагов.

Карфаген проиграл потому, верил в мирное сосуществование «великих держав», и торговать хотел больше, чем воевать, а когда стало очевидно, что войны не избежать, то попытался вести войну руками наемников и в итоге, был бит, и навсегда исчез с исторической сцены.

К чему я это всё пишу. В эти дни исполняется 20 лет, как был создан Госкомитет по Чрезвычайному Положению. Что это было? Попытка спасти «Карфаген-Россию» от поражения в «холодной войне» и разграбления победителями? Или горбачевская «подстава», чтобы на волне всенародной ненависти к «дяде Мише» сломать хребет Советскому Союзу и выполнить требования директивы СНБ 20/1?

Сегодня это не важно. Важно другое. Давайте вспомним себя двадцать лет назад, а лучше вспомним наших руководителей партии и государства. Кто из нас, или из них, как Катон-старший, каждую свою речь заканчивал словами: «Капитализм необходимо разрушить!»? Наверное, только Фидель Кастро и Ким Ир Сен, поэтому на Кубе и в КНДР, несмотря на жестокое торговое эмбарго со стороны США и их марионеток, до сих пор живет и здравствует социализм.

А у нас в ту пору - сплошные: «разрядка», «разоружение», «мирное сосуществование», «стратегическое партнерство» и прочая пораженчески-миролюбивая дребедень на фоне яростных филиппик Рейгана, Тэтчер и им подобных, против «Империи Зла», т.е. против нашей страны.

В каждый книжный магазин СССР можно было зайти и найти там ровно с десяток книг предостерегающих нас с вами об агрессивных планах мирового империализма и подрывной деятельности против нашего государства.

Увы, слово правды к тому времени перестало быть товаром первой необходимости.

Мы, жители самого свободного и передового государства в мире, где-то внутри себя согласились с тем, что наш «Карфаген» - плохой и его «необходимо разрушить».

Это мы с вами бросились в видеосалоны (открытые, как правило, комсомольскими функционерами с разрешения партсоваппарата) смотреть фильмы как «хорошие американцы» бессчётно убивая и калеча, спасают мир от коммунистов и «плохих русских».

Это мы с вами выстраивались в очередь за газетами и журналами, отравляющими нас же, потоками клеветы и дезинформации.

Это мы не вышли на улицы и не поддержали ГКЧП в заявленном стремлении сохранить СССР и социализм.

За это – расплачиваемся.

Сейчас очевидно, что исторический урок России впрок не пошёл. Наш «Карфаген» потерял огромные территории, он разоружен и подчинён воле победителя, но он по-прежнему потенциально опасен. В любой момент мы можем возродится и кое-кому придётся не сладко.

Поэтому, скоро, в ближайшей исторической перспективе, нас будут ровнять с землёй.

Независимо от нашего пресмыкания и раболепствования перед заокеанским «Римом».

Иначе – смерть.

P.S. Интересно, что казнив «врагов Рима и Сената», абсолютно пацифистски настроенные карфагенские олигархи направили в Рим с этим радостным для Рима сообщением посольство, однако, римская армия к тому времени уже отплыла в Африку. Римляне потребовали от карфагенян выдать всё вооружение и 300 знатнейших граждан в качестве заложников. После выполнения этих требований консул Луций Цензорин огласил главное условие - город Карфаген должен быть уничтожен, а новое поселение основано не менее чем в 10 милях от моря.

В Карфагене это требование встретили с ужасом и абсолютно непримиримо - граждане растерзали вестников и были полны решимости умереть, но не принимать этого условия.

Выпросив у римлян месячную отсрочку на исполнение требования, с сохранением полной секретности, карфагеняне начали запоздалую подготовку к обороне.

Работал весь город - ни одного предателя не оказалось в более чем полумиллионном населении. Карфаген был прекрасной крепостью, за месяц граждане довели его обороноспособность до максимально возможного уровня и когда римская армия показалась под стенами города, консулы с удивлением увидели перед собой готового к бою врага.

Разоружённый, но уже готовый умереть защищаясь, выдерживая осаду и отражая штурмы, Карфаген продержался ещё два года. На этот раз откупиться не получилось, потому что враг пришёл забрать всё и сделал это.

Утро ворвалось в распахнутое окно торопливым птичьим гомоном. Он заглушил звонкие выкрики разносчиков хлеба и фруктов, уличных торговцев, гудки автомобилей, даже нескончаемый гул моря, невидимого за стенами белоснежных домов Туниса. Чистая и прохладная комната гостиницы была обставлена по безликому «общемировому» гостиничному стандарту, лишь на стене висела большая фотография древней глиняной маски — загадочная полуулыбка, спадающие на плечи пряди густых волос, четко очерченный разлет бровей над широко раскрытыми огромными глазами — фотография, которая могла висеть только здесь, в двенадцати километрах от Карфагена.

И хотя эта маска во всех научных изданиях и проспектах обозначается четко и академически однозначно: маска V века до нашей эры, найденная в финикийском захоронении при раскопках Карфагена, — я поверил надписи, сделанной под этой фотографией: «Прекрасная Дидона».

Карфаген возник на несколько столетий раньше, чем маленький галльский поселок Лютеция, ставший затем Парижем. Он был уже тогда, когда на севере Апеннинского полуострова появились этруски — учителя римлян в искусствах, мореходстве, ремеслах. Карфаген был крупным городом уже тогда, когда вокруг Палатинского холма провели бронзовым плугом борозду, тем самым совершив ритуал основания «Квадратного Рима».

И как начало любого города, чья история уходит в полузабытую даль веков, основание Карфагена людская молва тоже освятила легендой.

Дочь правителя главного финикийского города Тира Дидона должна была вместе со своим мужем наследовать царский престол. Но брат Дидоны убил будущего наследника, и принцесса, опасаясь, что и ее ждет та же участь, бежала со своими приближенными в Африку. Ее корабль пристал к берегу недалеко от города Утика. Изгнанница обратилась к нумидийскому королю Гиарбу с просьбой выделить ей немного земли для постройки дома для себя и своей свиты. Гиарб разрешил Дидоне построить дом, но занимать места он должен не более того, что ограничит воловья шкура... И тогда Дидона на глазах пораженных советников Гиарба разрезала шкуру вола на тонкие полосы и оградила ими такую территорию, на которой можно было построить целый город. Так на северном побережье Африки возникла крепость Бирса, что означает «шкура». И вскоре у стен крепости раскинулся город Карфаген.

Как и большинство древних легенд, миф о Дидоне, видимо, отражает какие-то реальные события финикийской истории. Но все же слишком удачным оказалось место, выбранное для постройки Карфагена, чтобы приписать честь основания его лишь одному уму и случайности, — город в течение долгих столетий держал под своим контролем основные торговые пути между востоком и западом Средиземноморья. Через гавань Карфагена проходили суда из Этрурии и Испании, с Британских островов (даже туда, считают многие исследователи, ходили финикийские мореходы за оловом) и из Сицилии. И когда город Тир пал под натиском персов, столицей Финикии стал Карфаген.

До Карфагена двенадцать километров. За стеклами машины мелькают дома слившихся в одно поселение прибрежных городков — Пуник, Крам, Саламбо. Когда-то они были составной частью Карфагена, теперь это тихие курорты. Сейчас в Северной Африке зима, и городки кажутся вымершими. Вот впереди мелькнуло маленькое, неправдоподобно голубое блюдце торговой гавани Карфагена.

А самого Карфагена нет...

К V веку до нашей эры новой столице были уже подчинены все финикийские колонии в Африке, многие земли Испании, Балеарские острова, Сардиния. Карфаген к этому времени стал одним из богатейших городов Средиземноморья.

Карфагенские купцы снаряжали экспедиции к неведомым землям с целью найти, говоря современным языком, новые рынки сбыта своих товаров. До нас дошло немного свидетельств античных авторов о карфагенских экспедициях, но даже то немногое, что мы знаем, поражает своим размахом и мощью.

«Карфагеняне решили, что Ганнон выйдет в море за Геракловы столпы и оснует карфагенские города. Он отплыл с шестьюдесятью кораблями, на которых было тридцать тысяч мужчин и женщин, снабженных припасами и всем необходимым», — повествует так называемый «Перипл Ганнона», дошедший до нас рассказ об одной из наиболее известных одиссей карфагенян.

Карфагенский флот не знал себе равных в то время во всем Средиземном море. Карфагенские боевые галеры «строились так, — пишет Полибий, — что могли двигаться в любом направлении с величайшей легкостью... Если враг, ожесточенно нападая, теснил такие корабли, они отступали, не подвергая себя риску: ведь легким судам нестрашно открытое море. Если враг упорствовал в преследовании, галеры разворачивались и, маневрируя перед строем кораблей противника или охватывая его с флангов, снова и снова шли на таран». Под защитой таких галер тяжело груженные карфагенские парусники могли без опаски плавать в «своем» море.

Правители Карфагена свое могущество поддерживали союзом с этрусками, и этот союз был как бы щитом, преграждавшим движение древних греков к торговым оазисам Средиземноморья. Но под ударами римских легионов военная мощь этрусков стала клониться к закату, и Карфаген начал искать союза с Римом. Своим будущим убийцей.

Кроме строчек путеводителя, немногое напоминает о том, что здесь был один из крупнейших портов древности — в торговой гавани Карфагена, как говорят античные источники, могли одновременно бросить якорь 220 тяжело груженных парусных кораблей. Кажется, что стоишь на совершенно пустынном берегу. Запустение. Горький полынный запах сухой травы. Кучи мусора. Мраморного мусора: обломки колонн, куски капителей, блоки, детали каменной резьбы — сломанная, разбитая архитектура. В зеленой тени, под пальмами и кустарниками, лежат саркофаги — маленькие каменные ящики размером чуть больше скворечника. Это да развалины храма Эскулапа — все, что осталось здесь от финикийского Карфагена...

Впервые договор о союзе с Римом карфагеняне заключили в конце VI века до нашей эры. В это время Карфаген вел ожесточенную борьбу с Грецией за владычество на Сицилии. Эта борьба шла более трех веков — до IV века до нашей эры. Владея крупнейшим островом Средиземного моря и утвердившись в Испании, Карфаген был в конце VI века до нашей эры могущественнейшей морской державой древнего мира.

Но в 480 году до нашей эры в битве при Гимере в Сицилии объединенное греческое войско сокрушило доселе непобедимых карфагенян. Единовластие Карфагена на торговых путях Средиземноморья кончилось. Он, правда, еще боролся, боролся не одно столетие, и отдельные этапы этой борьбы были удачны для него. Карфагену удалось почти полностью вернуть себе Сицилию, он расширил свои владения в самой Африке — и нынешняя территория Туниса входила почти вся в состав карфагенской державы. Карфагенская армия, пополнившаяся африканскими воинами, вновь вернула себе Сицилию в начале III века до нашей эры. Но уже в середине этого века против Карфагена встал

Рим, не желавший ни с кем делить Средиземное море.

118 лет с перерывами продолжалась борьба Карфагена с Римом, борьба, вошедшая в историю под названием «Пунические войны».

После первой Пунической войны, длившейся двадцать три года — с 264 по 241 год до нашей эры, — Карфаген потерял Сицилию и уплатил 1200 талантов контрибуции. Карфаген решил взять реванш. Вторая война длилась семнадцать лет — с 218 по 201 год. Прославленный карфагенский полководец Ганнибал совершил со своей армией беспримерный переход из Испании в Италию, подошел к Риму, громя отборные римские легионы. Но и эта война в конце концов кончилась поражением. Карфаген потерял Испанию и уплатил 10 тысяч талантов контрибуции.

В 149 году до нашей эры началась третья Пуническая война. Она длилась всего три года. Ее трудно даже назвать войной. Как писал Ф. Энгельс, «это было простое угнетение слабейшего противника в десять раз сильнейшим противником».

И все эти три года римский сенатор Марк Порций Катон с фанатичным упрямством заканчивал свою речь, о чем бы она ни была, словами: «Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен».

И Карфаген был разрушен. Шесть дней длилась агония обреченного города. Легионеры Сципиона Эмилиана захватили военный порт и постепенно заняли весь нижний город. В погибающем от голода и жажды Карфагене начались пожары. На седьмой день 55 тысяч горожан сдались на милость победителей.

...«Карфаген должен быть разрушен». Сципион Эмилиан выполнил приказ сената. Тяжелые плуги вспахали то, что осталось от его улиц, а в землю, на которой еще вчера были виноградники, рос хлеб и стояли деревья, была посеяна соль, дабы навечно обесплодить ее.

Легенда гласит, что сам Сципион плакал, глядя, как в небытие уходит великий город, и его свита слышала, что полководец шептал слова Гомера: «Будет некогда день, и погибнет священная Троя, с нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама».

Под ногами огромные, изъеденные временем каменные плиты. Сейчас это дорога в никуда — древняя карфагенская дорога из Северной Африки в Ливию и дальше, в Египет. По ней проносились золоченые колесницы триумфаторов и проходили римские легионеры, здесь лилась кровь карфагенских наемников, восставших в конце второй Пунической войны против своих господ, кровь лигуров, лузитанцев, балеарцев, лидийцев, греков, египтян. А поодаль, у самого моря, белеют светлые стволы римских колонн...

Через двадцать четыре года после уничтожения Карфагена на том месте, где в последний день последней Пунической войны прошли римские плуги, римляне отстроили новый город. Все, что осталось от финикийского Карфагена, пошло как строительный материал для зданий и храмов Карфагена римского. Карфаген очень быстро стал административным, экономическим и культурным центром всей африканской римской провинции. В 29 году нашей эры император Август даровал Карфагену права, которые были у него до Пунических войн. Город на севере Африки вновь стал богат и могуч. Вновь были застроены белокаменными домами, храмами, дворцами сбегающие к морю холмы, вновь многоязычно зашумел невольничий рынок.

Шесть веков Карфаген был римским. В V веке его завоевали вандалы, и он стал столицей их королевства. В VI веке Карфаген оказался под властью Византии. В VII захвачен и вновь разрушен арабами. В IX веке на месте Карфагена был лишь маленький поселок, в котором проживало всего около тысячи жителей. А в XVI веке Карфаген — финикийский, римский, византийский — был окончательно разрушен испанцами.

А в наши дни над Карфагеном, над тем, что осталось от Карфагена, нависла угроза третьей гибели.

Значение, которое сыграл Карфаген — его архитекторы, художники, ювелиры, скульпторы, ремесленники — для всей Северной Африки, особенно для Туниса, огромно. Находясь на перекрестке международных путей, Карфаген как губка впитывал в себя культуры всех народов и племен. Древнейшее из найденных археологами в Карфагене украшение имеет сирийские черты, некоторые статуэтки финикийской богини-матери выполнены явно в греческом стиле, в карфагенских поселениях Туниса находят статуэтки, весь облик которых разительно схож с древнеегипетскими сфинксами. И все это богатство тесно переплелось на протяжении тысячелетий с местными, африканскими традициями в искусстве и культуре. Один из крупнейших тунисских исследователей, Джелаль Эль-Кафи, пишет, что «в истории Туниса — района, где издавна встречались и скрещивались цивилизации всего средиземноморского мира, — Карфаген предстает как одна из вершин в величественной панораме культурной традиции, насчитывающей не одно тысячелетие». Карфаген был убит дважды, но он был слишком велик, чтобы исчезнуть без следа.

Большой куст бледно-сиреневых цветов, а в нем, как бы сросшаяся с ним, стоит белоснежная коринфская капитель. Ее не разрушил, не разбил человек, а время, ветер, песок и вода сняли с нее ту резкость, что неизбежна в любом изделии, только вышедшем из-под руки мастера, — она стоит легким эскизом в камне, легким и прекрасным. А рядом, прямо на земле, в обрамлении ажурной зелени вьющихся растений вспыхивает на обломке древней стены кусок фрески. О Карфагене напоминают не только изделия его мастеров, открытые археологами, выставленные в многочисленных музеях мира. Во многих городах и поселках Магриба мечети, ханские дворцы, жилые дома были построены из его развалин: часто видишь то камень с полустершейся надписью из Карфагена, вставленный в стену обычного дома, то тумбу, сделанную из блока античной колонны.

Но главное, что сохранило Карфаген в веках, — это земля. Земля Карфагена стала заповедным полем археологов. Кто может взять на себя смелость сказать, на какие шедевры мирового искусства наткнется завтра заступ исследователя в этой земле?

И это заповедное поле находится под угрозой уничтожения.

На этот раз окончательного. Растет город Тунис, ему уже тесно в старых стенах, в старых границах, и он пошел приступом на Карфаген.

Дороги, стоянки машин, кемпинги, виллы, отели, мотели — рядовая застройка, без плана, хаотическая, начинает закрывать эту землю. Эль-Кафи пишет, что, «если дело и дальше пойдет так же, как сейчас, кирпич и бетон современных жилых массивов неизбежно погребут под собой землю Карфагена».

Сейчас правительство Туниса совместно с ЮНЕСКО ищет пути спасения Карфагена. Создается проект «Карфаген — Тунис». Выискиваются оптимальные варианты городского развития Туниса, с тем чтобы выделить значительные площади будущего города под археологические зоны.

«Карфаген не должен быть разрушен» — такой эпиграф можно предпослать проекту «Карфаген — Тунис». И хочется верить, что над землей древнего города не взметнутся последним надгробием сталь, стекло и бетон XX века нашей эры.

История пунических войн имела свое печальное, но логичное завершение. До идей международного паритета было еще очень далеко, и более сильный противник стремился просто‑напросто уничтожить, стереть с лица земли более слабого. Так произошло и с Карфагеном.

Условия мира 201 г. до н. э., которым закончилась Вторая Пуническая война, для Карфагена были исключительно тяжелы. Карфаген терял все свои заморские территории, должен был распустить армию и флот, на город была наложена огромная контрибуция, которую следовало выплачивать в течение пятидесяти лет. Кроме того, Карфаген отныне не мог самостоятельно определять внешнюю политику, особый контроль римляне осуществляли и за тем, чтобы пуны, не дай бог, не занялись модернизацией вооружения. Конечно, в Карфагене было еще достаточно людей, мечтавших восстановить былое могущество. Однако после того, как из города бежал Ганнибал, их голос был слаб. В целом карфагеняне относились лояльно к своим повелителям. Но это не спасло Карфаген.

Во главе одной из комиссий, которые посылались из Рима в Африку для того, чтобы решать спорные вопросы относительно Карфагена, был поставлен принципиальный и неподкупный сенатор, последовательный сторонник антипунической политики Марк Порций Катон. Приехав обратно, этот сенатор сообщил, что его беспокоит скорость, с которой Карфаген восстановил свое материальное благополучие. Он заявил, что пока Карфаген не будет уничтожен, римляне не могут чувствовать себя спокойно. Каждое свое выступление по любому вопросу Катон Старший заканчивал крылатой теперь фразой: «Кроме того, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен!» Принятие такого радикального решения было на руку многим римским купцам и хозяйственникам. В конце концов, мнение Катона победило. Теперь уничтожение богатого города было только вопросом времени и удобного случая. Он вскоре представился.

Карфаген подвергался постоянным набегам нумидийцев царя Масиниссы, чувствовавшего свою безнаказанность в связи с ограничениями, наложенными на город римлянами. В конце концов пунийцы стали вооружаться, чтобы дать отпор наглым атакам нумидийцев. При этом они не дождались официального разрешения Рима. В ответ римляне начали готовиться к войне. В Карфагене попытались замять конфликт: вожди антиримской партии были осуждены на смерть, в Рим отправилось посольство просить мира. Сенат поставил им условия, принять которые сами послы не могли. Пока они ездили в Африку за неограниченными полномочиями, из Рима уже отплыла армия. Новому посольству были поставлены следующие условия: карфагеняне должны выдать 300 знатных заложников и выполнить все требования римского главнокомандующего, которому уже даны соответствующие инструкции.

Заложники были выданы, а разговор с командующим состоялся уже в Африке. Здесь римляне потребовали выдачи всего оружия и слонов. Карфагеняне и на это согласились. После этого прозвучало последнее требование римлян: город Карфаген должен быть срыт, а новое поселение основано подальше от моря. Это событие, случившееся в 149 г. до н. э. (Карфаген как раз закончил выплачивать свою полувековую контрибуцию), и послужило началом к Третьей Пунической войне.

Карфагеняне поняли, что речь идет о самом существовании их государства (да и сложно было этого не понять). Они попросили тридцатидневную отсрочку, чтобы обратиться к сенату с мольбой о пощаде. Римляне были уверены, что сопротивляться пунийцы без оружия уже не могут, и проявили на сей раз милосердие. Отсрочка была дана. В Карфагене втайне от римского гарнизона (что само по себе удивительно) началась всеобщая напряженная работа по подготовке к длительной борьбе. По рассказам античных историков, женщины отрезали себе волосы, чтобы сделать из них тетиву луков, мужчины день и ночь ковали оружие, по морю и по суше доставлялись припасы из всей Карфагенской области, жители города разбирали стены общественных и частных зданий для укрепления городских стен.

По истечении месячного срока римляне обнаружили, что Карфаген полностью готов к отражению атак, а его защитники хорошо вооружены. Первый же штурм показал, что война может затянуться. Римскому войску пришлось простоять под стенами вражеского города около двух лет. Командование осадой было поручено наиболее способному римскому полководцу Сципиону Эмилиану, который умело воспользовался славой, добытой именно здесь его дедом – знаменитым Сципионом Африканским. Новый командующий восстановил в римской армии дисциплину и стал действовать более энергично. Карфагеняне потеряли внешнюю стену города, была установлена блокада Карфагена с моря и суши. Римляне соорудили плотину, преградившую вход в городскую гавань. Пунийцам удалось поначалу справиться с этой проблемой, прокопав канал, который позволил их кораблям выйти в открытое море. Но результатами этой деятельности им воспользоваться не удалось. Момент для атаки римского флота, не ожидавшего появления карфагенских кораблей, был по какой‑то причине упущен, а вскоре римские солдаты по указанию Сципиона засыпали канал и перекрыли перешеек, выстроив длинную стену.

Зима 147/146 г. до н. э. стала последней для измученных голодом защитников Карфагена. Весной римляне штурмом взяли город, но еще шесть дней на его улицах велась ожесточеннейшая борьба за каждый дом. Большинство пунийцев укрылось в цитадели посреди города. Сципион приказал сжечь все вокруг, чтобы сделать возможным штурм с разных сторон. Только тогда осажденные сдались. Из цитадели вышло менее десятой части того числа жителей, которые населяли Карфаген в начале Третьей Пунической войны. В другом месте был взят в плен начальник обороны Гасдрубал (он, по легенде, малодушно попросил пощады, в то время как его ближайшие соратники и жена с детьми подвергли себя самосожжению в одном из городских храмов).

Сенат настойчиво приказывал Сципиону ликвидировать Карфаген. Огромный город был подожжен и горел семнадцать дней. Затем по территории города была проведена борозда – символ уничтожения. Земля, на которой стоял Карфаген, была предана навеки проклятию и засыпана солью, так что еще много лет здесь не могло вырасти ни травинки. Бывшие владения Карфагена превратились в римскую провинцию Африка. Лишь в 29 г. до н. э. Юлий Цезарь повелел на месте Карфагена устроить колониальный город. В 439 г. уже н. э. вандалы сделали его столицей своего государства. Через сто лет он перешел к византийцам и прозябал в провинциальной тиши, пока арабы в 698 г. опять не смели его с лица земли.

Кстати, с юридической точки зрения, можно считать, что Третья Пуническая война продолжалась до недавних дней. Римляне так ведь и не заключили мирного договора с Карфагеном! Историческая «оплошность» была исправлена 2 февраля 1985 г., когда мэр Рима и мэр возродившегося после долгих лет запустения тунисского города Карфагена заключили договор о мире и сотрудничестве.

С основанием Карфагена связана интересная легенда. В конце IX века до н. э. Дидона, вдова финикийского царя Сихея, бежала из Феса после того, как ее брат Пигмалион убил ее мужа. Она решила за драгоценный камень выкупить у местного племени кусок земли. Право выбора места оставалось за царицей, но и забрать она могла лишь столько земли, сколько покроет шкура быка. Дидона решилась на хитрость и разрезала шкуру на мелкие ремни. Сделав из них круг, она сумела завладеть достаточно большим куском земли. Племени пришлось согласиться — уговор есть уговор. В память об этом была основана цитадель Бирса, чье название означает «шкура». Однако точный год основания Карфагена неизвестен, специалисты называют как 825−823 г. до н. э., так и 814−813 г. до н. э.

Владения Карфагена в период расцвета. (wikipedia.org)

Город имел невероятно выгодное расположение и обладал выходами к морю на юге и на севере. Очень быстро Карфаген стал лидером морской торговли в Средиземном море. В городе даже были специально вырыты две гавани — для военных и для торговых судов.

Могущество города Карфагена

В VIII веке до н. э. ситуация в регионе изменилась — Финикия была захвачена ассирийцами, это вызвало большой приток финикийцев в Карфаген. Вскоре численность города так возросла, что Карфаген сам смог начать колонизацию побережья. На рубеже VII-VI веков до н. э. началась греческая колонизация, и чтобы противостоять ей, финикийские государства стали объединятся. Основой объединенного государства стал союз Карфагена и Утики. Карфаген постепенно приобретал свое могущество — численность населения увеличивалась, сельское хозяйство развивалось, торговля процветала, карфагенские купцы торговали в Египте, Италии, на Черном и Красном морях, Карфаген практически монополизировал товарооборот, обязуя подданных торговать только при посредничестве карфагенских купцов.

Корабли у городских стен. (wikipedia.org)

Власть в Карфагене была сосредоточена в руках аристократии. Существовало две враждующие партии: аграрная и торгово-промышленная. Первые выступали за расширение владений в Африке и были против экспансии в других регионах, за что выступала остальная часть аристократов, опираясь на городское население. Высшим органом власти был совет старейшин, который возглавляли сначала 10, а позднее 30 человек. Главами исполнительной власти являлись два суффета. Как и римские консулы, они избирались ежегодно и выполняли роль главнокомандующих армией и флотом. В Карфагене был сенат из 300 пожизненно избираемых сенаторов, но реальная власть была сосредоточена в руках комитета из 30 человек. Также важную роль играло народное собрание, но на деле к нему обращались только в случае конфликта между сенатом и суффетами. Совет судей осуществлял разбирательства над должностными лицами после истечения срока их полномочий и занимался контролем и судом.

Благодаря своему торговому могущество Карфаген был богат и мог позволить себе мощную армию, состоящую из наемников. Основу пехоты составляли испанские, греческие, галльские, африканские наемники, аристократы же формировали тяжеловооруженную конницу — «священный отряд». Кавалерия формировалась из нумидийцев и иберийцев. Армию отличало высокое техническое оснащение — катапульты, баллисты и т. д.

Карфаген. (wikipedia.org)

Общество Карфагена тоже было неоднородным и делилось на несколько групп по этническому признаку. В самом тяжелом положении находились ливийцы — их облагали высокими налогами, насильно набирали в армию, политические и управленческие права тоже были ограничены. Нередко на территории Ливии вспыхивали восстания. Финикийцы были разбросаны по всему Западному Средиземноморью, но всех их объединяли общие верования. От своих предков карфагеняне унаследовали ханаанскую религию, а главными божествами в государстве стали Ваал Хаммон и богиня Танит, отождествляемая с греческой Астратой. Печально известной особенностью их верования были жертвоприношения детей. Карфагеняне верили, что только жертва ребенка способна умиротворить и задобрить Ваал Хаммона. По преданию, во время одной из атак города жители принесли в жертву более 200 детей из знатных семей.

Победы древнего Карфагена

Уже к III веку до н. э. Карфаген подчинил себе Южную Испанию, побережье Северной Африки, Сицилию, Сардинию, Корсику. Он был могущественным торговым и культурным центром, чем безусловно мешал усилению Римской империи на Средиземноморье. В конце концов ситуация настолько обострилась, что неизбежно привела к войне в 264 году до н. э. Первая пуническая война велась преимущественно в Сицилии и на море. Римляне захватили Сицилию и постепенно перевели боевые действия в Африку, сумев одержать несколько побед. Однако благодаря командованию спартанского наемника пунийцы смогли разгромить римлян. Война шла с переменным успехом для каждой из сторон, пока Рим, собравшись силами, не одолел Карфаген. Финикийцы заключили мир, отдали римлянам Сицилию и обязались выплатить контрибуцию в ближайшие 10 лет.

Битва при Заме. (wikipedia.org)

Карфаген не мог простить поражения, а Рим не мог смириться с тем, что могущественный противник быстро восстанавливается после войны. Карфаген искал нового повода для войны и случай подвернулся. Главнокомандующий Ганнибал в 218 году до н. э. напал на дружественный Риму испанский город Сагунту. Рим объявил Карфагену войну. Поначалу пунийцы одерживали победу и даже сумели разгромить римлян при Каннах, что стало тяжелым поражением для империи. Однако вскоре Карфаген потерял инициативу и Рим перешел в наступление. Последним сражением стала битва при Заме. После этого Карфаген запросил мира и потерял все свои владения за пределами Африки.

Поражение Карфагена в борьбе за Гегемонию

Хотя Рим и стал сильнейшим государством в западном Средиземноморье, война за гегемонию в регионе не была окончена. Карфаген снова сумел быстро оправиться и восстановить статус одного из богатейших городов. Рим, который тяжело перенес несколько военных поражений в ходе предыдущих противостояний, окончательно утвердился в том, что «Карфаген должен быть разрушен», и стал искать новый повод для третьей войны. Им стал военный конфликт пунийцев с нумидийским царем, который постоянно нападал и захватывал карфагенские владения. Когда нумидийцам дали отпор, Рим привел армию к стенам города. Карфагеняне просили мира, соглашаясь на все мыслимые условия. Они отдали все оружие и только после этого римляне огласили главное требование сената — разрушение города, выселение из него всех жителей. Горожане могли основать новый город, но не ближе, чем за 10 миль от побережья. Таким образом, Карфаген не смог бы возродить свое торговое могущество. Карфагеняне попросили время на обдумывание условий и стали готовиться к войне. Город был хорошо укреплен и три года мужественно сопротивлялся римлянам, но в итоге пал в 146 году до н. э. Из 500 000 жителей 50 000 римляне обратили в рабство, город был полностью разрушен, его литература была практически полностью сожжена, а на территории Карфагена была создана римская провинция с наместником из Утики.

Хотя многие римляне мечтали лично руководить разрушением столицы старого врага, тем, кто разрушил Карфаген, стал Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский младший. Это был искусный римский полководец, не обделенный ораторским искусством и имеющий значительный политический вес. Когда он был назначен военным трибуном, Рим начал последнюю пуническую войну, в ходе которой Карфаген был разрушен.

Его история была достаточно богатой. Он был сыном Луция Эмилия Павла, а в семью Сципионов он попал через усыновление. Его военная карьера началась достаточно рано - в 168 году до н.э. он участвовал в сражении при Пидне, после чего месте с отцом и его армией прошествовал по всей Греции, вступив после этого в Рим с триумфом. Уже в 151 году до н.э. он был назначено на должность легата при консуле Луцие Лукулле Сципионе Эмилиане. В этой должности он принял участие в военных действиях против кельтиберов. В битве при Интеркации его вызвал на поединок вождь племен испанцев, которого римлянин сразил в бою.

В 149 году началась третья пуническая война. Римляне решили уничтожить недобитого противника, и стали слать карфагенянам невыполнимые требования. Когда они отказались покинуть свой город и уйти вглубь материка, римляне начали войну. Сципион Эмилиан, возможно, и не ожидал стать тем, кто разрушил Карфаген, однако именно он был назначен командующим в этом походе. В ходе осады Карфагена, продлившейся три года, он пресекал любые попытки отбить осаду со стороны карфагенян, и не раз спасал своих людей от неминуемого поражения. За свои подвиги в 147 году он получил должность консула и верховного командующего в войне. Когда в 146 году он захватил и уничтожил Карфаген, римляне прозвали его Африканским.
Губитель Карфагена с тех пор обрел немалую славу в римском обществе. Уже в 142 году его избрали цензором, и он отправлялся в Азию и Египет по особым поручениям Сената. В 134 году его вновь избрали консулом, и назначили его командующим римскими отрядами в Испании. Там он победил в нумантийской войне, сумев обложить город Нуманция системой непреодолимых укреплений и лишить его поддержки.
Когда Сципион Эмилиан возвратился в Рим, там царили беспорядки. Он в открытую выступил против Тиберия Гракха, и имел значительную поддержку в стране. Однако во время жаркого спора в Сенате он неожиданно умер. Вполне возможно, что он был убит в результате заговора его политических соперников.