Введение. Об управлении империей Об управлении империей читать онлайн

Имя Константина Багрянородного (или Порфирородного) настолько хорошо известно историкам, что порой оно используется для обозначения целого исторического периода: византинисты нередко говорят об эпохе Константина Багрянородного. При этом имеется в виду главным образом отнюдь не тот факт, что ни один византийский император, начиная с Константина Великого, т.е. с IV по Х в., не занимал официально трон так долго, как Константин Багрянородный (908-959) (его самостоятельное правление было недолгим: 945-959), а особая атмосфера в духовной жизни империи - время расцвета ее культуры.

Константинополь, как некогда, при Юстиниане I, стал снова средоточием роскоши, блеска и величия, невиданных ни в одной другой столице Европы. К нему вернулась слава "мастерской великолепия". Вновь расцвели изобразительные искусства. Высокого совершенства достигли художественные ремесла. Воздвигались поражающие изяществом и красотой новые дворцы знати и храмы. Углубился возобновившийся полвека назад интерес к античному культурному наследию. Широко распространенное в науке в наши дни определение - "Македонский ренессанс" - прилагается прежде всего ко времени правления именно Константина Багрянородного, третьего представителя Македонской династии (867-1056) на византийском престоле.

Яркий культурный подъем был, несомненно, связан с существенными сдвигами в экономике империи, ее социальном строе, во внутренней политической жизни, как и с изменением внешнеполитической ситуации во второй половине IX - первой половине Х в. Определяющей чертой эпохи Константина было бурное развитие феодальных отношений, которые стихийно старалось регулировать государство. Уже на рубеже IX-Х вв. центральная власть утвердила повсеместно, и в деревне и в городе, свой постоянный строгий контроль над экономической жизнью страны. Имущество подданных императора подвергалось скрупулезной оценке на предмет обложения податями. Свободные деревни - общины, ставшие податными, были связаны круговой порукой - общинники несли взаимную ответственность за уплату налогов в казну; крестьяне были обязаны, кроме того, служить в военном ополчении.

Тщательной регламентации подвергалось также ремесло и торговля в городах, переживавших в это время период возрождения и подъема. Ни один товар на рынке не продавался и не покупался без того, чтобы с него не была взыскана государством торговая пошлина. Особенно строгим был контроль властей за хозяйственной и общественной жизнью горожан в столице империи, осуществлявшийся в соответствии с положениями и нормами введенного в практику отцом Константина Львом VI юридического сборника - "Книги эпарха" (т.е. градоначальника Константинополя).

В первой половине Х столетия получила, наконец, всеобщее распространение в империи фемная военно-административная система управления провинциями, обеспечивавшая более совершенную организацию дела взыскания государственных налогов, обороны страны и набора фемного крестьянского ополчения. Во главе каждой фемы стоял назначенный императором стратиг, обладавший всей полнотой военной и гражданской власти. Существенно расширен, дифференцирован и упорядочен был к этому периоду и аппарат центральной власти: отдельные ведомства (логофисии, или секреты) ведали внешними сношениями и почтой, сбором налогов и пошлин, экипировкой войска и выплатой жалованья наемным воинам, императорскими имениями. Множество специализированных служб и канцелярий, крупных и мелких, обеспечивало разнообразные потребности императорского дворца. Началом Х в. в марксистском византиноведении обычно датируется завершение оформления византийской централизованной феодальной монархии. Синклит (сенат) - совет при императоре превратился в декоративное учреждение при всесильном в своем волеизъявлении монархе. Отменяя право синклита и курий (органов городского самоуправления) назначать должностных лиц, Лев VI Мудрый, отец Константина Багрянородного, заявил об их полной бесполезности, поскольку "ныне обо всем печется император".

Император опирался на мощную разветвленную бюрократическую систему власти. В империи господствовала сановная, в основном гражданская знать, к которой принадлежала в то время и правящая Македонская династия. Но одновременно складывалась, быстро Усиливаясь, землевладельческая провинциальная аристократия, традиционно игравшая крупную роль в византийском войске. Объективный процесс расслоения и обезземеливания крестьян быстро набирал темпы. Несмотря на контроль за ростом крупного земвладения со стороны государства, вопреки принимавшимся с 20-х годов Х в. мерам правительства, направленным на сохранение мелкого крестьянского землевладения, полнонадельных налогообязанных и военнообязанных крестьянских хозяйств, множество свободных крестьян становились париками - зависимыми от частных лиц (поселянами). Особенно быстро этот процесс совершался как раз в Х в., в том числе в правление Константина VII, оформлялся класс феодально зависимого крестьянства. Усиливавшееся сословие крупных феодалов все острее выражало недовольство правлением гражданской знати, контролировавшей трон и сделавшей ставку на укрепление централизованных форм эксплуатации. С происками феодальной оппозиции именно на этой почве столкнулись прежде всего предшественник Константина VII Роман I Лакапин, а затем и сам Константин.

Основной конфликт двух группировок господствующего класса в борьбе за власть приходится на более позднее время (последняя четверть Х - последняя четверть XI в.). Пока же, в эпоху Константина VII, империя в целом находилась на подъеме. Подчинение свободного крестьянства централизованному государству, расцвет городской экономики, утверждение фемного строя укрепили силы империи. Византия активизировала свою внешнюю политику, перейдя почти на всех своих границах от обороны к наступлению. Уже в конце IX в., в правление деда Константина Василия I Македонянина, в новом юридическом сборнике "Исагоге" вместо господствовавшего в иконоборческую эпоху во внешней политике принципа "защитить и спасти" был выдвинут новый: "сохранять имеющиеся блага, возвращать утраченные и добывать отсутствующие.

Арабская опасность уходила в прошлое. Раздробленный халифат ослабил натиск. Войска империи в середине Х в. вновь появились на берегах Тигра и Евфрата. Освободившиеся от арабской зависимости армянские, а также грузинские княжества становились вассалами империи. Со смертью царя Болгарии Симеона и заключением в 927 г. мирного договора, скрепленного династическим браком, надолго исчезла и болгарская опасность. Империя упрочивала свое влияние на сербохорватских землях. Стремилась она укрепить свои позиции и в Италии. Зорко следила империя и за положением дел в северных регионах, примыкавших к Черному морю: ее дипломатия старалась нейтрализовать возможную опасность своим границам со стороны укреплявшейся в этом ареале Древней Руси и печенегов.

Основные внешнеполитические успехи императоров Македонской династии, при которых империя достигла вершины своего могу щества, приходятся не на время царствования Константина VII. Основы этого могущества заложил дед Константина Василий I Македонянин (867-886), а прославился своими победами и завоева ниями внук Константина Василий II Болгаробойца (976-1025). Однако и при Константине империя продолжала наращивать силы, она ничего не утратила из приобретенного его предшественниками, а в войнах с арабами в конце его правления сумела оттеснить их еще далее на юг и юго-восток, открыв путь для наступления в Месопотамию и Сирию.

Личная судьба Константина VII Багрянородного была, пожалуй, наиболее трудной по сравнению с обстоятельствами жизни остальных представителей Македонской династии. Считаясь наследником престола, Константин - царственный ребенок, затем юноша, молодой человек и зрелый мужчина - в полной мере испытал на себе отсутствие в политической теории и практике империи твердого принципа наследственности императорской власти. Уже само рождение Константина сопровождалось крупным политическим и общественным скандалом. Сын Льва VI Мудрого (886-912) и красавицы Зои Карвонопсиды (прозвище буквально означает "Огненноокая"), Константин был в сущности внебрачным ребенком. Браки Льва VI складывались поразительно несчастливо: его жены умирали одна за другой. За девять лет, с 892 по 901 г., он похоронил трех жен. Две первые оставили ему дочерей, а третья умерла при родах вместе с едва появившимся на свет сыном. Несчастный император не смел вступить в четвертый брак - церковь решительно и безоговорочно его запрещала. Даже третий брак каноны разрешали в исключительных случаях, и Льву VI стоило немалых усилий обвенчаться с предшественницей Зои Евдокией.

Константин родился в сентябре 905 г. Невыразимо обрадованному отцу, обретшему, наконец, наследника, предстояла тяжелая борьба, чтобы добиться узаконения прав рожденного вне брака сына. В апреле 906 г. императора и Зою тайно обвенчал во дворце простой священник. Однако законность брака не была признана властным патриархом Николаем Мистиком (901-907 и 912-925). Лишь в конце следующего года, после того как Лев VI издал специальную новеллу, закрепляющую и светским законодательством запрет четвертого брака (таково было условие нового патриарха Евфимия: 907-912), брак Льва VI и Зои был признан церковью, и Константин обрел права императорского сына. 15 мая 908 г. не достигший трехлетнего возраста мальчик был венчан в качестве соправителя отца. Однако Константин был не единственным соправителем Льва VI. Таковым был также его дядя Александр, брат отца, коронованный еще Василием I около 30 лет назад.

11 мая 912 г., в праздник - день основания Константинополя, традиционно отмечавшийся с 330 г.. Лев VI умер, поручив заботы о сыне своему брату Александру, который, как утверждала молва, не только не питал теплых чувств к племяннику, но и намеревался уничтожить его физически. Как подтверждение этого замысла расценивались немедленная после воцарения Александра ссылка матери Константина Зои и опала сановников и слуг, приближенных к Льву VI. Впрочем, планам Александра, если он их действительно вынашивал, не суждено было сбыться: 6 мая 913 г. он скоропостижно скончался.

Константин, таким образом, оказался единственной венценосной особой на троне империи. В составе регентского совета при малолетнем автократоре (самодержце) оказались вновь ставший при Александре патриархом Николай Мистик и командующий императорским флотом (друнгарий флота) Роман Лакапин, а вскоре также и возвращенная из ссылки мать Константина Зоя. Затяжные тяжелые войны с Болгарией, вспыхнувшие снова с 913 г., обусловили повышение при дворе роли военных, в том числе Романа Лакапина, пользовавшегося поддержкой столичной бюрократии и части провинциальной знати. Его планам содействовал, по-видимому, и патриарх, перенесший неприязнь к Льву VI и Зое на их сына. Зоя и Константин оказались в сущности в полной власти упомянутых двух регентов.

В 919 г. 14-летний Константин получил в жены дочь Романа Лакапина Елену и присвоил тестю высокий чин василеопатора ("отца императора"), предоставляющий преимущественное право среди иных вельмож участвовать в управлении империей. Осенью следующего года Константин венчал Романа как кесаря (титул давался, как правило, лишь близким родичам императора), а в конце того же года - как своего соправителя. Регент, тесть и соправитель. Роман I Лакапин (920-944) перехватил по сути дела у юного Константина бразды правления империей на предстоящую четверть века, обнаружив большие организаторские способности и умение путем искусных компромиссов добиваться главной цели.

Истинные намерения Романа I, дававшего при назначении его регентом клятву синклиту не посягать на царскую власть, обнаружились менее чем через полгода: в мае 921 г. Роман I венчал в качестве соправителя своего старшего сына Христофора. Последовала целая эскалация мер, направленных на постепенное лишение Константина VII (и его возможных наследников) прав на реальное участие в делах государства. В следующем году Роман I оказался в ранге главного императора (автократора), между 922 и 924 гг. Христофор был выдвинут на второе место, непосредственно вслед за отцом, а Константин оттеснен на третье; в декабре же 924 г. соправителями отца стали и два других сына Романа - Стефан и Константин. В 933 г., наконец, была устранена и всякая оппозиция Роману со стороны высшего духовенства: его младший сын 16-летний Феофилакт занял трон патриарха Константинополя. Положение представителей семьи Лакапинов на троне казалось незыблемым.

Судя по данным 51-й главы труда "Об управлении империей" зятем Романа I и вдовствующей императрицей Зоей не просто пренебрегали во дворце: их держали под бдительным надзором. Они остро ощущали постоянно угрожавшую им опасность. Обстановка в семье изменилась, вероятно, после смерти Христофора в 931 г. Старый император не возвел Стефана в ранг умершего сына, и на втором месте оказался Константин Багрянородный. Среди Лакапинидов начались, по-видимому, раздоры. Оживились, по всей вероятности, и силы, стоявшие за спиной законного наследника престола. В числе горячих приверженцев Константина VII, стремившихся обеспечить ему самодержавную власть в качестве непосредственного преемника Романа I, находилась жена Константина Елена, готовая ради мужа действовать и против отца, и против братьев. Скоро в их лагере оказался и внебрачный сын Романа дворцовый евнух Василий Ноф, обладавший острым умом и неукротимым честолюбием .

Конечно, атмосфера во дворце накалилась еще более после того, как Елена родила в 938 г. сына, которого в честь деда назвали Романом. Беспокойство сыновей Романа I Стефана и Константина за свои права на трон резко возросло. Есть основания для предположения, что Константин VII и действовавшая в его пользу группа царедворцев сумели приблизить развязку, использовав обстоятельства заключения византийско-русского договора осенью 944 г. Дело в том, что согласно сохраненному русской летописью тексту договор был подписан со стороны империи Романом, Константином и Стефаном (имена приведены именно в этом порядке). Ясно, что Константин здесь - Константин VII Багрянородный, получивший, следовательно, с 931 г. снова ранг главного среди соправителей: сын Романа I Константин был моложе Стефана и не мог быть назван ранее его. В таком случае сын Романа Константин чем-то, вероятно, прогневил отца и ему не было позволено вообще подписаться под договором. Так или иначе, но Константин VII и его сторонники сумели направить недовольство сыновей Романа против их отца, и 16 декабря 944 г. Роман I был ими низложен и сослан на о-в Прот, один из Принцевых островов близ столицы, а через 41 день, 27 января 945 г. они были, в свою очередь, беспрепятственно арестованы по приказу Константина VII и отправлены в ссылку, под стражу. Вскоре, на пасху, 6 апреля того же года Константин венчал как соправителя своего сына Романа.

Числясь императором с трех лет, Константин подлинно стал им лишь в возрасте сорока лет. Будучи столь долго отстраненным от дел управления империей, он, видимо, заполнял свой досуг изучением различных наук, ознакомлением с наследием античной литературы. Однако, слава о его учености была сильно преувеличенной. Он, безусловно, был самым образованным среди венценосцев Македонской династии, превосходя в этом даже своего отца Льва VI, не говоря уже о деде, сыне и внуке, но значительно уступал таким своим современникам, как, например, патриарх Николай Мистик. Образование Константина VII не было, по всей вероятности, систематическим. Латыни он не знал. Познания его в истории были также относительны. В связи с вопросом о том, кто преобладал в Константине - политик или ученый, - в науке делались предположения о разного рода комплексах, которые будто; бы не могли не развиться в психическом складе начитанного императора, снедаемого мыслью о своем великом назначении и о своей жалкой роли в реальной действительности. Тексты сохранившихся под именем Константина трудов отнюдь не оправдывают, однако, такие догадки. Они позволяют судить, хотя также предположительно, о более важном в личном плане для Константина, об отношениях, которые в середине 40-х - начале 50-х годов сложились между отцом (Константином VII) и сыном (Романом II). Реплики императора, обращенные к сыну, исполнены заботы и тревоги не только за него, но и за его способности в качестве василевса противостоять обстоятельствам.

До шести-семи лет Роман, по всей вероятности, не слишком часто общался с отцом: по обычаям той эпохи в раннем возрасте; знатные мальчики постоянно находились на женской половине, в, гинекее, и только с шести-семи лет они поступали на воспитание к дядьке; с ним они находились неотлучно, и с отцом их общение становилось регулярным. Конечно, до семи лет в окружении Романа преобладали люди, близкие к Лакапинам, и отец вряд ли имел на сына какое-либо влияние. Однако и после 945 г. это влияние, как видно, не стало определяющим: все, что известно об образе жизни, интересах и поведении Романа II, свидетельствует о том, что отец и сын были по духу чужими друг другу людьми. Предполагают, что непосредственно воспитанием Романа занимался Василий Ноф. Если это верно, следует сделать вывод, что набожный, скуповатый и суровый евнух вызвал неприязнь племянника: умирая, Константин VII поручил заботы о сыне не Василию Нофу, а другому евнуху, врагу Василия, Иосифу Вринге. Не случайно Василий Ноф исчез со страниц источников, сообщающих о времени правления Романа II (959-963). Не случайно и то, что, придя к власти. Роман II подверг опале большую часть сановников, пользовавшихся влиянием при Константине VII. Возможно, не случайны, наконец, и упорные слухи после смерти Константина VII, что дело не обошлось без яда, данного свекру с согласия мужа женой Романа II, Феофано. Константина VII современники порицали главным образом за излишнее пристрастие к вину, а Романа II - за, постоянный разгул и страсть к удовольствиям, предаваясь которым, он рано утратил здоровье и внезапно скончался на 25-м году от роду. Константин в обращении к сыну проводит мысль о благородстве царского рода. Вполне вероятно поэтому, что серьезные огорчения отцу и матери доставила и женитьба своенравного царевича (ок. 956 г.) на дочери харчевника Анастасии (Феофано). Сама Феофано, по крайней мере, ненавидела старшую царственную пару, стоявшую на пути к всевластию молодой четы. Эта чета и стала центром сплочения оппозиции Константину VII со стороны крупной землевладельческой знати, недовольной его аграрной политикой, которая, как и политика Романа I, была направлена на укрепление централизованных форм эксплуатации и в целом отвечала интересам гражданской знати: именно ее благосостояние основывалось прежде всего на выдачах из казначейства, а не на доходах с земельных владений. Как показали последующие события, юный Роман II не испытывал особых сыновних чувств ни к отцу, ни к матери, ни к родным сестрам (мать он после смерти отца пытался удалить из дворца, а сестер заточил в монастырь).

Еще накануне низложения Романа I Лакапина Константин VII в письме к Феодору, митрополиту Кизикскому, с которым император был дружен до конца жизни, жалуясь на одиночество, писал, цитируя 37-й псалом, о неискренних друзьях и об отчуждении родственных лиц. Вряд ли отношения в семье изменились к лучшему и спустя десятилетие после этого письма. Не исправило их и рождение в начале 958 г. у Романа II и Феофано сына, внука Кбнстантина VII - Василия (будущего Болгаробойцы).

Ко времени завершения работы над трудом "Об управлении империей" Роману было 14 лет - возраст достаточный для того, чтобы окружающие уже могли объективно оценить его недостатки и достоинства как человека и будущего самодержца. О том, что Константин VII был способен трезво судить о людях по их делам, не руководствуясь только личными симпатиями и антипатиями, свидетельствует его умение использовать опыт и знания выдающихся гражданских и военных сановников. Об этом же говорят и некоторые ремарки императора в рассматриваемом здесь его сочинении относительно Романа Лакапина, да и сама политика Константина, представлявшая собой по крупному счету лишь продолжение политики его тестя.

Видимо, Р. Дженкинз прав, полагая, что Роман II рос слабым и порочным, не оправдывая надежд отца и вызывая нарастающую тревогу Константина за судьбу сына. Пожалуй, закономерен вывод, что Роман отнюдь не усердствовал в изучении наук, и это сильно огорчало его отца. Поэтому Константин VII и поспешил с составлением поучений-руководств для Романа - о том, как "править и руководить мировым кораблем".

Государственными делами Константин VII занимался, во всяком случае, с января 945 г. до конца своей жизни. В какой мере к ним был причастен в конце 50-х годов Роман П, источники умалчивают полностью. Вполне вероятно, что участие это было минимальным. В сентябре 959 г. старший император отправился на Олимп (в Малой Азии), где в одном из монастырей принял монашество его друг Феодор Кизикский. Официальной целью поездки была объявлена подготовка к походу против арабов, действительным намерением было будто бы желание Константина посоветоваться с другом о мерах, которые надлежало принять для низложения патриарха Полиевкта, втайне интриговавшего против императора. На обратном пути Константин простудился и в ноябре умер. День его смерти (9,15 или 19 ноября) представляет предмет научной дискуссии. Похороны Константина VII, как некогда низложение им Лакапинидов в январе 945 г., показали, что ученый император пользовался популярностью у константинопольцев. Их устраивала его политика благоприятствования и льгот для жителей столицы, традиционная для василевсов Македонской династии. Импонировала константинопольцам и сама представительная внешность царя: он был высок, строен, голубоглаз, красив.

До недавнего времени в историографии господствовала основанная на некритическом прочтении источников точка зрения, согласно которой Константин VII был скорее ученым и писателем, чем императором, что он занимался в основном науками, а не делами государства, которые он будто бы возложил на свою жену Елену, паракимомена Василия Нофа, этериарха Василия Петина, эпарха Феофила и сакеллария Иосифа Врингу, а если иногда Константин и брался за дела империи, то предпочитал наиболее легкие из них, а именно суд, который он творил без милосердия. В последние годы, однако, этот взгляд был серьезно поколеблен: Константин изображается теперь в научной литературе как опытный политик, искусный дипломат, трезвый организатор, прекрасно знавший людей и умевший опираться на способных и энергичных помощников. Противоречивые на это счет показания источников - не столько противоречия в самой политике Константина, сколько отражение ведущейся в его время подспудной борьбы в кругах знати, связанной с оценкой политического наследия Романа I Лакапина и с определением судеб трона (права Романа II на престол, как сына "незаконнорожденного", не представлялись части высшей знати бесспорными; до смерти в ссылке Романа I в июле 948 г. было раскрыто несколько заговоров против самого Константина, да и позднее сторонники Лакапинидов не оставили своих интриг).

Безусловно, обстановка и внутри империи и на ее границах была в правление Константина VII более спокойной, чем в царствование его деда, отца и тестя. Конечно, Константин VII имел возможность опираться на успехи, достигнутые его предшественниками. Но противопоставление Константина VII Роману I как непрактичного теоретика выдающемуся энергичному практику основано в историографии преимущественно на факте резкого осуждения тестя самим Константином в труде "Об управлении империей". Действительно, чувство ненависти Константина VII к Роману I, лишившему "законного" василевса на 25 лет и тени власти, бесспорно. Однако дело обстояло здесь не столь просто. Константин руководствовался при составлении рассматриваемого труда несколькими главными идеями, стремясь обосновать прежде всего незыблемость прав своей династии на императорский трон. Для этого совершенно необходимым представлялось опорочить правление василевсов Аморийской династии (820-867), свергнутой его дедом Василием I, и бросить тень на политику и самую личность своего тестя - по существу узурпатора. Императоров Аморийской династии, особенно Михаила II Травла (820-829), он обвиняет в том, что "царство ромеев по небрежению и неопытности правивших в то время опустилось почти до ничтожества". Что же касается Романа, то острые, ядовитые замечания в его адрес Константин делает многократно. Чтобы судить о них, достаточно двух примеров. В 13-й главе Константин называет Романа неучем, правившим деспотично и не в согласии с ромейскими обычаями, надменно и самовольно, нарушителем привычных и законных порядков, ненавистным еще при жизни и синклиту, и народу, и церкви, поносимым всеми и после смерти, так что, подчеркивает в заключение автор, постигший Романа Лакапина конец (свержение с престола и ссылка) - справедливая кара за его самоуправство. В 51-й главе, рассказав о мерах по изоляции Константина VII и его матери во дворце, предпринятых Романом, Константин замечает, что все это тот сделал, "когда... вступил во дворец и оказался, не знаю, как выразиться, обладателем царства".

Тирада Константина о благородстве царского рода и высокой образованности как неотъемлемом качестве василевса также нацелена против происходящего из "простых" людей, неграмотного Романа I, ибо невежество правителя - причина бедствий и унижений для Романии. Константин настойчиво советует сыну овладеть необходимыми для монарха знаниями, в особенности по административной и военной истории империи, - в этом василевс обязан превосходить других, т.е. придворных и чиновников, так как лишь тогда будет велик его авторитет у подданных. Неуч не имеет перед глазами образца для подражания, творит неподобающее, отменяет хорошо установленное его предшественниками, обнаруживает неспособность противодействовать внезапной смене обстоятельств, вводит новшества. "Добру не ученый", не постигший с детства ромейских порядков и не ведающий, как они сложились, не достигнет успеха, тогда как изучивший науку управления василевс будет желанным для подданных, станет почитаться ими как мудрый среди разумных и разумный среди мудрых. Именно себя и Романа II имеет в виду Константин, в противовес Роману Лака-пину, говоря о том, что наследственный порядок обретения власти в сущности санкционирован богом, "поскольку он (бог) избрал тебя и исторг из утробы матери и даровал тебе царство свое как лучшему из всех" и поскольку править более способен тот, "кто с детства воспитан в царских дворцах..., кто с самого начала следовал ромейским обычаям". Император, писал Константин в другом своем труде, - это "Христос среди апостолов", роль Роману I, по мысли Константина, абсолютно недоступная.

Несмотря на все эти заявления, Константин VII в сущности продолжал и внутренний и внешнеполитический курс политики Романа I, которая в целом отвечала интересам гражданской знати, которую они оба представляли. Новеллы Константина VII по аграрному вопросу соответствовали постановлениям на этот счет Романа I: Константин подтвердил распоряжения своего предшественника, сделав под давлением динатов и патриарха лишь одну уступку крупным земельным собственникам (отменил право беднейших крестьян на безвозмездное возвращение из рук динатов своих участков), зато он еще более ужесточил меры против динатов, посягавших на военнообязанные наделы крестьян-ополченцев, объявив эти наделы неотчуждаемыми вообще. Как и Роман I, Константин стремился искоренить коррупцию чиновного аппарата, смещал скомпрометированных сборщиков налогов. Как и Роман I в свое время, заигрывавший с плебсом Константинополя (он погасил все долги константинопольцев хозяевам за найм квартир, построил временные укрытия от холодов для столичных нищих), Константин благоустраивал больницы и заботился об их снабжении. Популярным было оказываемое им покровительство занятиям наукой и искусствами.

Преемственность между политикой Романа I и Константина VII наиболее четко прослеживается во внешних делах. Константин следовал, видимо, курсу Романа в отношениях с арабами, странами Запада, сербами и хорватами, печенегами, древними росами, княжествами Кавказа. Возможно, более прохладными, чем при Романе I, стали отношения империи с Болгарией, где правил зять Романа I Лакапина по внучке (дочери Христофора) Петр, получивший от Романа I титул "василевс болгар". В отношении болгар Константин VII выдерживает в труде "Об управлении империей" в целом враждебный тон. Уступки же тестя Петру он считает совершенно недопустимыми. Примечательно, что в главах, посвященных сербам и хорватам, а в особенности сношениям с армянскими и грузинскими княжествами (гл. 43-46), имя Романа Лакапина не раз упоминается в положительном смысле. Его политика в этих регионах находит по сути дела одобрение Константина и признается успешной. Оказывается, Роман I и следовал ромейским обычаям, и не отменял решений прежде царствовавших (в частности, Льва VI, отца Константина), и выполнял порой просьбы "по доброте своей" (гл. 43). Возможно, конечно, возражение: отмеченные следы симпатии к Роману I возникли под пером не самого Константина VII, а чиновников, подбиравших для него материал, в частности, тех, которые имели отношение к восточным делам и являлись, вероятно, армянами по происхождению (как армянином был и сам Роман Лакапин). Кроме того, главы, посвященные отношениям с армянскими и грузинскими князьями, подвергались, видимо, наименьшей обработке Константина, так как были подготовлены с самого начала более тщательно, чем другие части, и более компетентными людьми. Однако тот же мотив одобрения политики Романа I характерен и для глав о сербах, где рука Константина-редактора гораздо более заметна. Иными словами, нападки Константина на тестя не дают оснований для вывода о полном осуждении им политического курса Романа I, очевидные же различия между характерами и пристрастиями Романа I и Константина VII - еще недостаточное основание для заключения, что столь же разными были и направления в их политике, и результаты их деятельности. Ведь в сущности Константин VII потерпел лишь одну крупную неудачу - гибель военного флота империи в экспедиции против критских арабов в 949 г. Но и Роман I потерял почти всю Калабрию на семь лет (с 927 по 934 г.), захваченную, ограбленную и обложенную данью арабами Африки.

Невозможно обосновать тезис о неспособности Константина VII управлять империей и ссылками на чрезвычайную "непрактичность", оторванность от реалий его времени написанных Константином или составленных под его редакцией сочинений. Во-первых, при оценке степени оригинальности (и "практичности") трудов средневековых авторов следует, как кажется, исходить из принятых в ту эпоху, а не из современных критериев: склонность к анахронизмам и слепое доверие к первоисточникам были в то время обычной позицией писателя, а не особым свойством, присущим только Константину. Во-вторых, предпочтением к устаревшим сведениям, слабой пригодностью для политической практики Х в. отличался лишь труд Константина "О фемах", в обилии уснащенный данными VI столетия (когда фемы вообще не существовали) и представлявший собой юношескую работу автора по географии и административному устройству империи. Легендарные сообщения, фантастические известия, сказочные мотивы и анахронизмы встречаются на страницах и других его сочинений, однако в целом и книга "О церемониях византийского двора" (обрядник, регулирующий порядок приемов, церемоний и всякого рода празднеств и процессий), и труд "Об управлении империей" вполне соответствовали современным им практическим целям. Первый служил в качестве руководства, используемого в повседневной жизни императорского дворца, второй - зерцалом для молодого повелителя государства. Р. Дженкинз показал, что некоторые невероятные утверждения и искажения реальных фактов у Константина представляют собой в действительности сознательную "дипломатическую фикцию", рассчитанную на невежество и легковерие "варваров", которых не только не возбранялось, а полагалось - в интересах империи - вводить в заблуждение. Что же касается других ошибок и неточностей в труде "Об управлении империей", то, согласно наблюдениям П. Яннопулоса, их следует отнести на счет провалов в знаниях, а также предрассудков автора, которых он был не чужд как сын своего времени.

В основном же сведения, подобранные Константином для своего наследника, и по внутренним и по внешнеполитическим вопросам достаточно поучительны и актуальны. Даже обычно рассматриваемая в историографии как случайно попавшая в труд и к публикации не предназначавшаяся 53-я глава, трактующая о легендарных событиях I в. до н.э. - IV в. н.э., была подготовлена для объяснения насущной в эпоху Константина проблемы - причин постоянной готовности фемы Херсон в Крыму выйти из состава империи в силу живучести древних полисных традиций самоуправления в этой отдаленной провинции и местного полисного патриотизма. Следы несомненного вмешательства (оно обычно предваряется замечанием - "Знай") Константина в текст редактируемых им материалов обнаруживаются почти во всех главах. Разумеется, далеко не все сентенции и идеи высказаны при этом самим императором, авторство многих из них принадлежит его безымянным соавторам, готовившим для книги соответствующие справки; тем не менее важно констатировать, что собранные для него материалы Константин сохранил в окончательном тексте книги постольку, поскольку их содержание в целом, по всей вероятности, соответствовало собственным представлениям императора.

О поистине колоссальной литературной и авторской, и в особенности организаторской деятельности Константина VII известно далеко не все. Как полагают, император поставил целью подготовить справочники энциклопедического характера почти по всем существовавшим тогда отраслям знания: агрономии, зоологии и ветеринарии, медицине, юриспруденции, воинской тактике, административном устройстве, дипломатии, системе титулов, организации дворцовых церемоний и т.д. Под руководством Константина было составлено до 53-х собраний, большая часть которых безвозвратно утрачена. Сохранившиеся же донесли до нас, хотя и в сокращениях или в выписках, немало утерянных трудов, в том числе сочинения Приска Панийского и Менандра Протиктора, посвященные описанию народов, с которыми империя сталкивалась в V-VI вв., и дипломатическим контактам с ними. "Дипломатический" сборник не дошел до нас в полном виде. Вполне возможно, его составление предшествовало написанию труда "Об управлении империей" и его материалы были привлечены Константином по крайней мере в одном из разделов труда, обозначенном как раздел "О народах" (см. об этом ниже).

Непосредственно перу Константина Багрянородного приписывают следующие труды: "Жизнеописание Василия" (деда автора), упоминавшиеся сочинения "О фемах" и "О церемониях" и, наконец, "Об управлении империей". Наибольшая степень авторства Константина признана за двумя первыми трудами. Характеристика творчества Константина в целом не составляет, однако, задачу данного Введения. В соответствии с нашей главной задачей остановимся лишь на последнем, непосредственно интересующем нас труде Константина "Об управлении империей". Оговоримся, что в кратком обозрении невозможна сколько-нибудь полная характеристика труда его источников, композиции, авторской позиции и т.д. Все эти Вопросы освещены в Комментарии. Здесь же мы сосредоточим внимание на таких проблемах, как замысел труда, метод работы над ним, его основная политическая и идейная направленность.

В эмоционально приподнятом, выспреннем обращении к сыну в преамбуле к сочинению, написанной, вне всякого сомнения, самим Константином, он заявляет, что ниже будут развиты в качестве науки управления по преимуществу две темы: первая - внешнеполитическая, о том, что представляют собой окружающие империю народы, с которыми она вступает в сношения, в чем oни могут быть полезны, а в чем вредны для державы ромеев; вторая тема - внутренняя, о том, какие новшества, сравнительно с традиционными порядками, появлялись в империи с ходом времени, как они возникали и в чем их сущность. ""

Вопреки этому замыслу, однако, подробно разработана в труде была только первая тема, хотя и здесь уделяемое различным народам внимание весьма разно. Вторая же тема вообще затронут. в труде лишь частично. Специально рассмотрены были шесть сравнительно частных (и на частных примерах) сюжетов: о восстаниях славян на Пелопоннесе против имперской власти (гл. 49 и 50), о реорганизации устройства ряда фем (гл. 50), об организации службы на царском флоте (гл. 51), о порядке присвоения некоторых титулов и выплате руги (гл. 50), о нормах материальной компенсации военнообязанных лиц за отказ участвовать в военном походе (гл. 51, 52) и об особенностях фемы Херсон (гл. 53)

Видимо, главная причина несовпадения замысла и его воплощения состоит в упомянутом выше изменении плана и целей труда: подготавливался он в качестве справочника-обзора "О народах" (как для такового и был собран основной материал), а затем в спешке был переработан (причем лишь частично и без опоры на четкие критерии) в зерцало-поучение (руководство по внутренней и внешней политике), преподнесенное отцом своему сыну Роману к его 14-летию. Эти вопросы, как и в целом проблема композиции и последовательности написания различных частей труда, подробно и убедительно исследованы и изложены Дженкинзом в двух "Общих введениях" (к публикации самого текста труда и к Комментарию). Отметим поэтому только самое главное.

Наиболее основательной переделке подвергся первоначальный план труда, касающийся его первой части: введение (оно, по мысли; Дженкинза, было написано в последнюю очередь) и первые 13 глав. Композиция лишь этой части труда сравнительно упорядочена. Что же касается дальнейшего текста, то, как полагает Дженкинз, его композиция крайне небрежна и случайна. Прежде всего, в силу недосмотра или спешки в книгу оказались включенными сырые материалы, не предназначавшиеся к публикации. Это, в частности, главы 23-25, 48, представлявшая собой лишь материал для 47-й главы, 52, использованная как источник для 51-й, и 53 почти до конца. Все эти главы по содержанию не имеют никакого отношения к современным Константину проблемам международной и внутренней жизни, и не случайно ни одна из них не вводится в текст книги привычным для Константина оборотом "Знай". Случайно включенной в труд считает Дженкинз и 9-ю главу, которая послужила источником 2-й и по существу не имеет отношения к разделу, который охватывает гл. 1-12 и трактует вопрос о позиции империи в отношении "северных народов".

Остальное содержание труда Дженкинз определяет как поучительное и информативное. Причем следующий (поучительный, или дипломатический) раздел образует одна написанная самим Константином 13-я глава, исключая ее начало. Самый большой по объему раздел составляют главы 14-48, которые в сущности и представляют собой сохранившуюся часть труда, подготавливаемого по первоначальному плану и соответствующего предполагаемому в рукописи названию - "О народах". Заключительным разделом являются главы 49-53, повествующие о внутренних делах.

Вполне вероятно, что не для всех сюжетов материал был своевременно собран и включен в книгу. Так, поражает отсутствие специальной главы о Болгарии и болгарах и крайне односторонний аспект повествования о древних росах.

В сборе материала участвовало, несомненно, много людей. При распределении заданий между ними были, вероятно, высказаны лишь самые общие пожелания о характере требующихся материалов. Каждый исполнитель понимал свою задачу в меру собственного разумения и компетентности. Некоторые шли при этом, как явствует из разнообразия жанров и содержания глав, по наиболее легкому пути: подбирать то, что было более доступным или более отвечало их собственным вкусам. Так оказались собранными воедино и подлинные документы (или выписки из них) и легенды, лингвистические толкования и отрывки из хроник, географические описания и устные свидетельства и т.п. Р. Дженкинз и Д. Моравчик полагают, что названия глав первоначально находились на полях одного из списков, с которого копировалась сохранившаяся рукопись; сделаны эти маргинальные пометы были многие годы спустя после написания труда с целью облегчить его чтение, а затем при изготовлении нового списка были перенесены в текст. Наиболее сильным аргументом в пользу этого является тот факт, что ряд заглавий вставлен в текст не на "свое место", "запаздывая" или "опережая" озаглавливаемый сюжет (см. гл. 1, 2, 13, 39 и др.). Однако имеются случаи и иного рода, когда текст в сущности является продолжением повествования, уже начатого в заголовке (см. гл. 9, 22, 40 и др.). Поэтому Дженкинз допускает, что некоторые заголовки уже имелись на листах, которые в качестве материалов легли на стол Константина. Мы осмеливались бы допустить, что ряд заглавий вообще предшествовал самим текстам, представляя собой краткую запись тех заданий, которые должны были выполнить сборщики материала. Если принять эту гипотезу, то следует думать, что, чем детальнее заголовок главы, тем, вероятно, более конкретные и основательные сведения хотел получить Константин (см. гл. 1, 8, 9, 16, 22, 42, 44, 48-52).

Убедительно заключение Дженкинза, что позже всех прочих разделов были обработаны 1-13-я главы, носящие особенно многочисленные следы редакторской правки Константина. Несомненно также, что он был единственным аранжировщиком (метранпажем) труда, придавшим ему ту композицию, в которой он дошел до нас. В таком случае вызывает интерес порядок, в котором Константин расположил материал. Представляется очевидным, что император выделил и поставил на первое место главы о печенегах (1-8), а также о венграх (гл. 3, 4), росах (гл. 2), болгарах (гл. 5), хазарах, аланах, узах и черных булгарах (гл. 10-12), т.е. о народах, проживавших близ северных границ империи, потому что для времени написания труда считал особенно важными отношения империи именно с этими народами. Одна из важнейших глав труда (13-я) трактует также только о "северных народах", названных выше.

Несмотря на краткость изложения, информация первых глав достаточно обширна, и подготовительные материалы для этой части подбирали, по всей вероятности, несколько человек. Что же касается остальных глав раздела "О народах", то следует, видимо, учесть ясно выделяющиеся здесь группы глав, относящихся к одному региону или одному народу. Таковы, например, главы, касающиеся франко-итальянских сюжетов (гл. 26-28), рассказывающие о сербохорватской истории (гл. 29-36) и повествующие об армянских и грузинских княжествах (гл. 43-46). Возможно, материалы для каждой из таких групп глав готовило ограниченное число людей (от одного до двух-трех). Несомненно, уже на подготовительной стадии материалы глав 43-46 выгодно отличались от материалов предшествующих и по насыщенности фактами, и по композиции, и по ясности изложения. Судя по транскрипции личных имен и топонимов, а также по использованию нескольких армянских и грузинских технических терминов, материалы 43-46-й глав подбирали люди, компетентные и в тонкостях византийской дипломатии, и в сложностях местной политической жизни. Информаторы, безусловно, византийские чиновники ведомства внешних сношений или дворцовых канцелярий, но уроженцы армяно-грузинского региона, оказавшиеся на имперской службе.

Что касается порядка расположения глав раздела "О народах", то он представляется, на первый взгляд, лишенным всякой логики: переход от главы к главе или от группы глав к другой группе представляется случайным или осуществленным по чисто внешним ассоциативным связям. На это обстоятельство специально обращают внимание и издатели, и авторы комментария. Однако некоторая закономерность, хотя порой и формальная, в композиции раздела "О народах", по нашему мнению, все-таки прослеживается. Подавляющее большинство глав следуют друг за другом как бы по окружности, с точки зрения наблюдателя, находящегося в ее центре (Константинополе), в направлении с севера на восток, далее - на юг, запад и снова - на север и восток. Действительно, 1-13-я главы охватывают северные от империи пределы, 14-22-я описывают арабский мир (восток), 23-28-я посвящены странам Запада (Испания, Италия, Венеция), 29-36-я повествуют о сербохорватском регионе, 37-42-я главы возвращают читателя снова к "северным народам", вплоть до кавказских пределов (мораванам, печенегам, мадьярам, хазарам, аланам и зихам), и, наконец, 43-46-я главы трактуют вновь о восточных, армянских и грузинских землях.

Помимо этой поверхностной взаимосвязи между группами глав, можно указать и на ряд естественных ассоциативных переходов: от восточных владений арабов - по ходу их завоеваний - к южным (африканским) и западным (испанским, а затем италийским); от западных стран (Италии и Венеции) - к Балканскому полуострову - сербохорватским землям, подвергавшимся, так же как и италийские, арабским набегам; закономерен переход и от северного региона к восточному (армяно-грузинскому) в соответствии с итинерарием 42-й главы, "доводящим" путь от Западного Причерноморья до Авасгии.

Политическая позиция Константина VII в отношении описанных в труде "Об управлении империей" стран и народов целиком основана на имперской идеологической доктрине, в разработке и пропаганде которой в эту эпоху принимали активное участие сами василевсы, в том числе дед и отец Константина VII. Однако именно деятельность Константина Багрянородного была в этом отношении особенно плодотворной. Империя, в его представлении, - "мировой корабль", император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями ("Христос среди апостолов"), Константинополь - "царица городов и всего мира (??? ???)". Культ служения империи, единственной и божественной, - главный нравственный принцип, определяющий поведение ромеев, будь они "из повелевающих или из подчиненных". Развиваемые Константином Багрянородным идеи - не только политическая доктрина и учение об императорской власти, но и теория нравственных ценностей верноподданного византийца и катехизис его поведения.

Окружающие империю народы с точки зрения этой доктрины рассматриваются лишь как "полезные" или "вредные" для империи. Э. Арвейлер замечает, что позиция Константина является выражением крайнего имперского эгоизма, находящего ограничение лишь в физическом, вооруженном отпоре, который империя встречала у соседних народов, что Константин возродил универсалистскую греко-римскую идею о праве "избранного народа" повелевать ойкуменой, выступая в роли апологета sui generis "ромейского расизма"

"Ромейское" устроение представляется Константину естественным, а потому идеальным. Сам бог хранит империю, а ее столица находится под особым покровительством самой богородицы. Империя не ведает раздробления власти, а поэтому не знает внутренних раздоров и кровавой анархии. Характерно, что единомыслие и твердый порядок внутри империи Константин связывает с господством единоязычия, т.е. культура империи мыслится им, по всей вероятности, прежде всего как грекоязычная культура.

Преклонение и покорность иноплеменников перед империей изображаются Константином как норма в международных отношениях: империя не вступает в дружбу с иными странами и народами, а ее дарует; заключивший с ней мир обретает тем самым гарантии безопасности; все "варварские" народы (христианские и языческие), когда-либо с позволения императора или самовольно поселившиеся на землях империи, в особенности же те, которые платили империи "пакт" (дань) или приняли от неё крещение, обязаны ей повиноваться и ныне и впредь быть ее "рабами". Такова позиция царственного автора и в отношении армян и грузин, и в отношении сербов и хорватов, даже в отношении болгар, хотя на памяти Константина именно Болгария угрожала самому существованию Византийской империи как европейской державы. Согласно внушениям императора, невежественным "варварам" не только можно, но и дблжно откровенно лгать, утверждая, что и сами инсигнии власти (короны и мантии), и греческий огонь переданы богом через ангела непосредственно самому Константину Великому, что этот равноапостольный император запретил вступать в родство членам правящей в империи династии с представителями семейств государей иных стран (как нехристианских, так и христианских), сделав исключение только для франков, так как "сам вел род из тех краев".

В подавляющем большинстве глав, в какой бы форме (старого предания, документального свидетельства или устного рассказа) ни была подана информация о том или ином народе, вполне отчетливо проступает доминирующая в них политическая идея. Так, в группе глав об Италии и Венеции утверждаются права империи на обладание этими землями (подорванные франкским вмешательством с середины VIII в.), проводится мысль, что именно империя оказывала здесь жителям наибольшие благодеяния, защищала их от врагов надежнее, чем франки, и способна защитить ныне от арабов. Основная идея сербохорватского раздела состоит в утверждении, что и сербы, и хорваты были поселены на предоставленной им Ираклием в VII в. земле и с тех пор хранят верность империи, болгары же, а тем более франки не имеют никаких прав на эти территории. Доминирующий тезис пассажа об армянских и грузинских землях сводится примерно к тому же заключению; отличие, однако, заключалось в том, что права империи на территорию расселения сербов и хорватов еще в полной мере не реализованы империей (соперничает с ней в этом отношении Болгария), тогда как на Кавказе суверенитет империи уже в значительной мере установлен.

Что касается северного региона, то здесь Константин, как это уже отмечалось в историографии, делает основную ставку на союзных империи ("друзей") печенегов, военная мощь которых может быть использована и против росов, и против венгров, а также против хазар и болгар. Против хазар, по мысли Константина, империя может направить также узов, аланов и черных булгар. Предусматривает Константин и возможность разрыва союза с печенегами. В таком случае достойным их противником могли бы оказаться, если не венгры, то узы.

Необычным в этой стратегической доктрине Константина Багрянородного является полное отсутствие хотя бы малейшего намека на союзные отношения империи с Киевской Русью, между тем как, согласно главе 9, договор с ними сохранял силу и во время написания труда "Об управлении империей". Можно поэтому высказать два предположения: либо в книгу не попала (или была утеряна) еще одна специальная глава о росах, где на этот счет были даны соответствующие рекомендации, либо статьи договора о воинской помощи росов феме Херсон в описываемый период не реализовывались, так как оказались несовместимыми с военным соглашением империи с печенегами, которых предпочитало в качестве союзников византийское правительство при Константине VII.

Нам представляется вполне вероятным также, что в труд по каким-то причинам не была включена или впоследствии была утрачена особая глава о Болгарии и болгарах. Тезис Моравчика, что в написании такой главы не было необходимости ввиду заключенного в 927 г. долговременного дружеского договора империи с Болгарией (Константин не предусматривал опасности с этой стороны), не убедителен. Во-первых, опасность со стороны болгар (соперничество за земли сербов) Константин все-таки предусматривал и даже рекомендовал использовать против Болгарии печенегов; во-вторых, вопреки договору 927 г. царственный автор сохраняет повсюду неизменно враждебный тон в отношении болгар и в 13-й главе недвусмысленно высказывается против условий, на которых Роман I заключил соглашение с царем Петром в 927 г;

Как бы то ни было, ограничиваться в оценке сделанного kонстантином современными критериями систематизации, последовательности и непротиворечивости означало бы уходить в сторону от проникновения в специфику работы средневекового автора. Практически любое из византийских сочинений, построенных на материале предшественников, могло содержать и нередко содержало в себе сведения и точки зрения, противоречащие друг другу. Может быть, современный исследователь привносит и современные акценты в характеристику целей, обусловивших появление на свет многочисленных энциклопедических собраний Константина. Если оценивать литературное наследие Константина с точки зрения его соответствия тем общекультурным и литературным тенденциям которые возобладали в империи с приходом к власти Македон ской династии, то следует отметить: литературная деятельносл императора-эрудита отразила свое время с такой же степенью адекватности, с какой это сделал, например, в своем творчестве патриарх Фотий.

В последние десятилетия в отечественной историографии сообщениям трактата "Об управлении империей" по истории народов нашей страны уделялось меньше внимания, чем эти сведения того заслуживают. Будем надеяться, что нынешняя публикация усилит интерес к сочинениям Константина Багрянородного и положит начало новому этапу углубленной источниковедческой работы над этими драгоценными для нас памятниками.

Г. Г. Литаврин

Примечания

1. История Византии. Т. 2. С. 115-210; Литаврин Г.Г. Византийское общество. С. 77-81, 127-155, 177-179, 186-187, 230-233.

2. Литаврин Г. Г. Византийское общество. С. 178.

3. Zepos J„ Zepos P. lus Graeco-Romanum: Vbl.ll. P. 240--241. 12

4. Oikonomides N. Leo VI"s Legislation of 907 Forbidding Fourth Marriages. An Interpolation in the Procheiros Nomos (IV, 25-27) // DOP. 1976. Vol. 30. P. 175-193.

5. Sevcenko I. Poems. P. 187-228.

6. Ostrogorsky G. Geschichte. S. 225.

7. Brokkaar W. G. Basil Lecapcnus. Byzantium in the Tenth Century / / Studia byzantina et neohellenica. Leiden, 1972. P. 199-224.

9. Ср.: Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus. P. 1-14.

10. Brokkaar W.G. Basil Lecapenus. P. 213, 215-217.

11. Марrопуло А. ??? // ???. ???, 1981. Т. 4. 2;. 34-95.

12. Scyl. P.246.

13. Darrouzes J. Epistoliers byzantins du X-e siecle. P., 1960. P. 324. 17-19.

14. Oikonomides N. La cronologia dell" incoronazione dell" imperatore bizantino Costantino VIII (962) // Studi Salentini. 1965. Т. 19. P. 172-175; Sevcenko I. Poems. P. 211.

15. DAI. P. 8-9; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 361-362.

16. Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 365; DAI. P. 11; II. 3. 8.

17. Ср.: Ostrogorsky G. Geschichte. S. 236; Zakythenos D. Byzantinische Geschichte. S. 134; Jenkins R.J.H. The Chronogical Accuracy of the "Logothete" for the Years a.d. 867- 919 // DOP. 1965. Vol. 19. P. 109; DAI. P. 9; Марrопуло А. ??? c. 95.

18. Ostrogorsky G. Geschichte. S. 232; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 358; Lemerle P. L"encyclopedisme. P. 603; Idem. Le premier humanisme. P. 268; DAI. ,P. 7-8.

19. Gregory Т.Е. The political Program. P. 122-190; Ripoche J.-P. Constantin VII Porphyrogenete. P. 1-12.

20. Scyl. p. 238. 43-239. 58; 244-247.

21. Gregory Т.Е. The political Program. P. 128.

22. DAI. 29. 58-61.

23. DAI. 13. 149-175.

24. DAI. 51. 162-163.

26. DAI. 13. 151-152.

27. Const. Porp. De cerem. P. 638.

28. История Византии. Т. 2. С. 207.

29. Литаарин Г.Г. Константин Багрянородный.

30. Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 367.

31. DAI. II. P. 63-65.

32. Yannopoulos P.A. Histoire et legende chez Constantin VII // The I7th International Byzantine Congress. Abstracts of Short Papers. Washington. 1986. P. 390-391.

33. См.: Чичуров И.С. Традиция. С. 95-100; Он же. Те.ория и практика византийской императорской пропаганды (поучение Василия I и эпитафия Льва VI) // ВВ. 1988. Т. 49.

35. Ibid. P. 2-4; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. l.S. 364-365.

36. DAl. 11. P. 2-4.

38. Ср.: Семеновкер Б.А. Энциклопедии Константина Багрянородного: библиографический аппарат и проблемы атрибуции // ВВ. 1984. Т. 45. С. 246.

39. DAI. II. Р. 7-8.

41. Moravcsik Gy. Byzantinoturdca. Bd. I. S. 365.

42. Const. Porph. De them. P. 84.

43. DAI. 13. 90.

44. Ahrweiler H. L" ideologic politiquc. P. 35-36, 393.

45. DAI. 13. 118.

46. Lounghis T. Les ambassades byzantines en Occident depuis la fondation dcs etat" barbares Jusqu"aux Croisades (407-1096). Athencs, 1980. P. 179-211; Nystazopoulou-Pelekidou M. Constantinople centre dc pouvoir et d"autorite // Byzantiaka. 1985. T. 5. P. 21-32.

47. Moravcsik Gy.ByzantinOturcica. Bd. I. S. 357, 363-364.

Необходимо отметить сведения Константина Багрянородного, перечислившего в трактате «Об управлении империей» как славянские, так и скандинавские названия днепровских порогов. Причем скандинавские названия упоминаются как русские. Варяги занимали высокое положение в системе древнерусской государственности. Они занимали важные посты в княжеской администрации, осуществляли управление и контроль над подвластными князю землями, устанавливая и укрепляя на них княжескую власть[ Константин Багрянородный. Об управлении империей // Древнейшие источники по истории народов СССР. М. 1991. -С. 47, 49.]. О таких скандинавах рассказывают саги. Именно они заключали договоры с иностранными государствами, доказательства чему можно найти в текстах русско-византийских договоров 941 и 944 гг.

Влияние варягов было заметно и в области религии. Деятельность варягов-христиан оказала значительное духовно-идеологическое влияние на жизнь сначала киевлян, а затем и всех восточных славян. Для самого Киева деятельность варягов-христиан была отличительной чертой в сравнении с другими восточнославянскими центрами: во всех остальных русских землях не было варягов, проповедующих христианство, христианская сфера деятельности варягов характерна только для Киева.

Константин Багрянородный приводит два ряда имен для обозначения днепровских порогов -- «славянские» и «русские». Первые действительно легко объясняются из славянских корней и в смысле языковой природы никогда не вызывали сомнений. Напротив, «русская» терминология не является славянской и в подавляющем большинстве не поддается интерпретации на основе славянского языкового материала.

Норманистам данное сообщение импонировало уже тем, что Порфирогенет не только четко разграничил славян и Русь, но и противопоставил их друг другу. Поскольку никакой иной Руси, кроме славянской или скандинавской, на заре отечественной историографии не признавалось, то дилемность проблемы неизбежно требовала ее решения в пользу одной из противоборствующих альтернатив. Так как славянский вариант исключался условиями задачи, то не оставалось ничего другого, как признать «русские» имена шведскими. На этом базировалась (и базируется ныне) вся историография -- в том числе и антинорманистская, адепты которой вынуждены признать скандинавский характер приведенных Константином имен [ Юшков С. В. До питания про походження Pyci. К., 1941, т. 1, с. 144--146; Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля».-- СЭ, 1947, т. 6/7, с. 76--77; Греков Б. Д. Антинаучные измышления финского профессора.-- Избр. тр. М., 1959, т. 2, с. 562; Шаскольский И. П. Норманнская теория в современной буржуазной науке.-- М.; Л., 1965.-С.50; Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Спб., 1895, т. 2, с. 314.; Срезневский И.И Замечания о книге С.А. Гедеонова «Варяги и Русь». СПб., 1878.] .

Однако результаты собственно филологического анализа оказались далеко не столь блестящими, как можно было бы ожидать. Поиски этимологии предпринимались еще во времена Г. 3. Байера и Г. Ф. Миллера Миллер В.Ф. Названия Днепровских порогов у Константина Багрянородного. -М., 1875.- 13 с.. Гораздо более серьезными были исследования конца XIX в., базировавшиеся на солидной основе сравнительного языкознания. Из их числа особенно выделяется исследование В. Томсена Thomson W. The Relations between Ancient Russia and Scandinavien and the Origin of the Russian State.-- Oxford, 1877, чьи этимологии и ныне признаются наиболее убедительными. Выводы В. Томсена в основном принимаются и в советской литературе.

Неудовлетворительность признанной схемы определяется ее незавершенностью. Часть приведенных Константином Багрянородным названий действительно хорошо объясняется происхождением от скандинавских корней, хотя и с некоторыми (вполне допустимыми) поправками. Другие -- истолковываются при помощи серьезных натяжек. Третьи вообще необъяснимы и не находят удовлетворительных этимологий. Дело усложняется тем, что Порфирогенет не только сообщает «русские» и «славянские» названия, но и их значения -- то ли в виде греческих переводов, то ли в описательной форме.

Сравнение со славянской номенклатурой убеждает в правильности зафиксированной источником семантики: подлинное значение «славянских» имен соответствует предлагаемым смысловым эквивалентам. Из этого следует заключить, что и семантика «русской» терминологии требует самого серьезного внимания и что произвольные толкования и сопоставления не могут приниматься всерьез. Это одновременно и упрощает и усложняет дело. Упрощает, потому что дает в руки исследователя надежный критерий для проверки принимаемых этимологий. Усложняет, потому что резко сокращает диапазон сравнительного материала, исключая возможность случайных совпадений и субъективных сопоставлений. Это, в свою очередь, резко повышает степень достоверности результатов лингвистического анализа, основанного на фонетических закономерностях как положительного, так и отрицательного свойства. И в этом смысле норманнская версия оказывается далекой от совершенства, требуя серьезного пересмотра и переоценки.

Решающее значение имеет все более и более утверждающаяся в науке теория южного (кавказско-черноморского или черноморско-азовского) происхождения Руси [ Срезневский И. Д. Русское население степного и Южного Поморья в XI--XIV вв.-- Изв. ОРЯС, 1860, т. 8, вып. 4.; Багалей Д. История Северской земли до половины XIV в.-- Киев, 1882.- с. 16--25.]. В том, что норманны никогда «Русью» не назывались, ныне вряд ли могут возникнуть сомнения.

Следовательно, «русский» реально не может означать «скандинавский». И если согласиться с общепринятой (то есть норманнской) интерпретацией «русских» имен у Порфирогенета, придется признать, что историк, попросту говоря, напутал и назвал «русским» то, что к подлинной Руси никакого отношения не имело. Собственно, на этом и базируется современная антинорманистская платформа, принимаемая советской историографией. Теоретически исключить такую возможность нельзя, ибо Константин Багрянородный, как и любой человек, мог ошибаться. Особенно в тех вопросах, о которых он имел весьма приблизительное представление и зависел от своих информаторов, тоже не всегда хорошо информированных. Но прежде чем прийти к такому выводу, следует проверить другие варианты.

Историки XVIII в. стоявшие на антинорманистских позициях, настоятельно подчеркивали значение северопричерноморской этнонимии сарматского времени для постановки и решения проблемы происхождения летописной Руси. Речь идет о таких названиях, как роксоланы, аорсы, росомоны и т. д. Сарматская (то есть иранская) принадлежность по крайней мере первых двух названий ныне не вызывает сомнений. В источниках они зафиксированы уже в начале нашей эры. Этническая природа росомонов остается спорной; контекст, в котором они упомянуты (единственный раз) у Иордана, позволяет полагать, что имеются в виду восточные славяне. Но источник датируется VI в. н. э., то есть эпохой, когда процесс формирования славянской (Приднепровской) Руси (или «Руси в узком значении слова») уже проявил себя в достаточной степени и мог появиться в иностранных источниках.

Сближение восточнославянской Руси VI--VII вв. с сарматской Русью более раннего времени представляется исключительно важным моментом в нашей постановке вопроса, вскрывая подлинные корни ставшего общепризнанным названия великого народа и великой державы[ Брайчевський М. Ю. Походження Pyci.-- К., 1968.- С. 43-44. ].

Первый порог называется Эссупи. По утверждению Константина, это и «русское» и «славянское» название. Означающее «не спи»

Второй порог, согласно Константину Багрянородному, по-русски называется Улворси, что означает «Остров порога» (или же «Порог-остров»,

Третий порог называется Геландри, название которого Порфирогенет считает «славянским»; «русское» название отсутствует. Но поскольку данное слово на первый взгляд не вызывает ассоциаций со славянской языковой стихией, его традиционно считают «русским», тем более что оно имеет безупречную скандинавскую этимологию. Семантика названия, по утверждению источника, означает «Шум порога».

Четвертый порог, по Константину Багрянородному, называется по-русски Айфор, а по-славянски-- Неясыть. Это -- Ненасытец -- наиболее грозный из Днепровских порогов, имевший девять лав, и наиболее труднопроходимый.

Пятый порог имеет «русское» название Варуфорос и «славянское» -- Вулнипраг («Вольный порог»). Семантика дана в описательной форме: «...ибо образует большое озеро». Это -- Вольный порог, согласно современной терминологии действительно имевший значительную по площади заводь.

Шестой порог «по-русски» именуется Леанти, а по-славянски -- Веруци (ср. совр. укр. «вируючий»), что, согласно утверждению Константина Багрянородного, означает «Кипение воды».

Последний, седьмой порог имеет «русское» название Струпун или Струвун и «славянское» Напрези. Обе «русские» формы встречаются в рукописях и могут рассматриваться как равноценные в источниковедческом отношении. Лингвистически предпочтительной признается первая. Значение имени, по Константину Багрянородному,-- «Малый порог». Имеется в виду скорее всего Кодак, действительно считавшийся наиболее легко проходимым[ Константин Багрянородный. Об управлении империей / Пер. Г. Г. Литаврина.-- В кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982, с. 272.].

Политическая позиция Константина VII в отношении описанных в труде "Об управлении империей" стран и народов целиком основана на имперской идеологической доктрине, в разработке и пропаганде которой в эту эпоху принимали активное участие сами василевсы, в том числе дед и отец Константина VII. Однако именно деятельность Константина Багрянородного была в этом отношении особенно плодотворной. Империя, в его представлении, - "мировой корабль", император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями ("Христос среди апостолов"), Константинополь - "царица городов и всего мира". Культ служения империи, единственной и божественной, - главный нравственный принцип, определяющий поведение ромеев, будь они "из повелевающих или из подчиненных". Развиваемые Константином Багрянородным идеи - не только политическая доктрина и учение об императорской власти, но и теория нравственных ценностей верноподданного византийца и катехизис его поведения. Окружающие империю народы с точки зрения этой доктрины рассматриваются лишь как "полезные" или "вредные" для империи.

Позиция Константина является выражением крайнего имперского эгоизма, находящего ограничение лишь в физическом, вооруженном отпоре, который империя встречала у соседних народов, что Константин возродил универсалистскую греко-римскую идею о праве "избранного народа" повелевать ойкуменой. "Ромейское" устроение представляется Константину естественным, а потому идеальным. Сам бог хранит империю, а ее столица находится под особым покровительством самой богородицы. Империя не ведает раздробления власти, а поэтому не знает внутренних раздоров и кровавой анархии. Характерно, что единомыслие и твердый порядок внутри империи Константин связывает с господством единоязычия, т.е. культура империи мыслится им, по всей вероятности, прежде всего как грека язычная культура.

И С Т О Ч Н И К И

Повесть временных лет

В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Поэтому с этой поры начнем и числа положим: от Адама и до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1082 года, от Авраама до исхода Моисея 430 лет, от исхода Моисея до Давида 601 год, от Давида и от начала царствования Соломона до пленения Иерусалима 448 лет, от пленения до Александра 318 лет, от Александра до рождества Христова 333 года, от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до Михаила этого 542 года. От первого года Михайлова до первого года княжения Олега, русского князя, 29 лет…

В год 6373 (865). В год 6374 (866). Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли к ним в четырнадцатый год царствования Михаила. Цесарь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет на Царьград, и возвратился цесарь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Цесарь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы Влахернской, и вынесли они с пением божественную ризу святой Богородицы и погрузили в реку. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и встали огромные волны, и разметало корабли безбожной Руси, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось спастись от этой беды и вернуться домой. …

В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и полян, и северян, и древлян, и радимичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли «Великая скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом две тысячи. И пришел к Царьграду; греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и приказал воинам вытащить корабли на берег, и разорил окрестности города, и много перебил греков, и множество палат разрушили и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла причинили русские грекам, как обычно поступают враги. И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда поднялся попутный ветер, подняли они в поле паруса и двинулись к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, согласимся на дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом». И потребовал Олег выплатить дань на две тысячи кораблей: по двенадцать гривен на человека, а было в каждом корабле по сорок мужей.

И согласились на это греки, и стали греки просить мира, чтобы не разорял Греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими цесарями Леоном и Александром и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: «Платите мне дань». И сказали греки: «Что хочешь, дадим тебе». И приказал Олег дать воинам своим на две тысячи кораблей по двенадцати гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу.

«Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на шесть месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню - сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у цесаря на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно». И обязались греки, и сказали цесари и все бояре: «Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное. Пусть запретит русский князь людям своим, приходящим сюда русским, творить бесчинства в селах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, и тогда возьмут полагающееся им месячное, - сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по пятьдесят человек, и торгуют сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов».

Цесари же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань и присягали друг другу: сами целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир. И сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из паволок, а славянам шелковые», и было так. И повесили щиты свои на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда. И подняла русь паруса из паволок, а славяне шелковые, и разодрал их ветер. И сказали славяне: «Возьмем свои толстины, не даны, знать, славянам паруса шелковые». И вернулся Олег в Киев, неся золото и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными…

В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и ряд между греками и русскими, и послал, говоря: «Согласно другомууряжению, бывшему при тех же цесарях - Льве и Александре. Мы от рода русского - Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид - посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукой его, светлых князей, бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, цесарям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших князей и по повелению, от всех находящихся под рукой его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, такую дружбу объявить и утвердить ее по вере и по закону нашему.

Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе: первыми словами нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, насколько это в нашей власти, никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей. Но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Также и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашего светлого князя всегда и во все годы…

…Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и станет помогать сохранить ладью с грузом ее и отправить ее вновь в христианскую землю, то следует нам проводить ее через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем <на греческий берег> мы, русские. И когда приходим <мы, русские> в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то <мы, греки> пропустим с честью проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из прибывших с ладьею быть убиту или избитому от нас, русских, или что-нибудь будет взято, то пусть будут виновники присуждены теми к вышесказанному наказанию….Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны <пленные христиане> на Русь и продаваемые <русскими> назад в Грецию, или пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, - все эти должны продаваться по 20 золотников и возвращаться в Греческую землю.

Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, - возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, - тем самым не будет признан правым.

О русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих<в Греции> у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное ему тот, кому завещал письменно наследовать его имущество, и да наследует его.

О русских торгующих.

О различных людях, ходящих в Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские греческому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.

В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях - цесаря вашего и своею рукою, - скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись цесарю вашему, поставленному от Бога, как божественное создание, по закону и по обычаю нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420».

Цесарь же Леон почтил русских послов дарами - золотом и шелками, и драгоценными тканями - и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни - венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою землю с великой честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и урядились Греческая земля и Русская не преступать клятвы - ни грекам, ни руси.

КОНСТАНТИН БАГРЯНОРОДНЫЙ «ОБ УПРАВЛЕНИИ ИМПЕРИЕЙ»

9. О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь

[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски", из Телиуцы, Чернигоги" и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии - рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам.росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моно-ксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство... снаряжают их". И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотомросов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к первому порогу28, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски "Не спи". Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами [дно, волокут их], чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росскиУлворси, а по-славянски Острову нипрах, что значит "Островок порога". Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает "Шум порога", а затем так же - четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росскиАифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по ею сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росскиВаруфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росскиЛеанди, а по-славянски Веручи, что означает "Кипение воды", и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росскиСтрукун, а по-славянски Напрези, что переводится как "Малый порог". Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы, - насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие - кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми. От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина. Затем, продвигаясь таким образом от [этого острова] до четырех дней, они плывут, пока не достигают залива реки, являющегося устьем, в котором лежит остров Св. Эферий. Когда они достигают этого острова, то дают там себе отдых до двух-трех дней. И снова они переоснащают свои моноксилы всем тем нужным, чего им недостает: парусами, мачтами, кормилами, которые они доставили [с собой]. Так как устье этой реки является, как сказано, заливом и простирается вплоть до моря, а в море лежит остров Св. Эферий, оттуда они отправляются к реке Днестр и, найдя там убежище, вновь там отдыхают. Когда же наступит благоприятная погода, отчалив, дни приходят в реку, называемую Аспрос, и, подобным же образом отдохнувши и там, снова отправляются в путь и приходят в Селину, в так называемый рукав реки Дунай. Пока они не минуют реку Селина, рядом с ними следуют пачинакиты. И если море, как это часто бывает, выбросит моноксил на сушу, то все [прочие] причаливают, чтобы вместе противостоять пачинакитам. ОтСелины же они не боятся никого, но, вступив в землю Булгарии, входят в устье Дуная. От Дуная они прибывают в Конопу, а от Конопы - в Констанцию... к реке Варна; от Варны же приходят к реке Дичина". Все это относится к земле Булгарии. От Дичины они достигают области Месемврии" - тех мест, где завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание. Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется "кружением", а именно - в Славиниивервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотамиросов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом так же, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и отправляются в Романию.

Константин Багрянородный. Об управлении империей
(главы 1-32) (главы 33-53)

[Предисловие]
2. О пачинакитах и росах
3. О пачинакитах и турках
5. О пачинакитах и булгарах

8. О василиках, посылаемых из богохранимого града в Пачинакию с хеландиями по рекам Дунай,
Днепр и Днестр



15. О роде Фатимидов
16. Из правила, которое вывел математик Стефан о выступлении сарацин, - в какой год от
основания мира оно случилось и кто тогда держал скипетр царства ромеев


22. Из хронографа блаженного Феофана об этом же: о Мавии и его роде; о том, как он
переправился в Испанию. Василеве ромеев Юстиниан Ринотмет
23. Об Ивирии и Испании
24. Об Испании

27. О феме Лагувардия, о ее принципатах и архонтиях
28. Рассказ о том, как был населен город, ныне называемый Венецией
29. О Далмации и соседствующих с нею народах
30. Рассказ о феме Далмация
31. О хорватах и о стране, в которой они живут в настоящее время
32. О сербах и о стране, где они живут ныне

ВО ХРИСТЕ, ЦАРЕ ВЕЧНОМ, ВАСИЛЕВСА РОМЕЕВ, К СЫНУ СВОЕМУ РОМАНУ, БОГОВЕНЧАННОМУ И БАГРЯНОРОДНОМУ ВАСИЛЕВСУ

[Предисловие] (Наверх)

Мудрый сын радует отца, и нежно любящий отец восхищается разумом сына, ибо господь дарует ум, когда настает пора говорить, и добавляет слух, чтобы слышать. От него сокровище мудрости, и от него обретается всякий дар совершенный. Он возводит на трон василевсов и вручает им власть надо всем. Ныне посему послушай меня, сын, и, восприняв наставление, станешь мудрым среди разумных и разумным будешь почитаться среди мудрых. Благославят тебя народы и восславит тебя сонм иноплеменников. Восприми, что тебе должно узнать в первую очередь, и умно возьмись за кормило царства. Поразмысли о настоящем и вразумись на будущее, дабы соединить опыт с благоразумием и стать удачливым в делах. Учти, для тебя я пишу поучение, чтобы в нем соединились опыт и знание для выбора лучших решений и чтобы ты не погрешил против общего блага. Сначала - о том, какой иноплеменный народ и в чем может быть полезен ромеям, а в чем вреден: [какой] и каким образом каждый из них и с каким иноплеменным народом может успешно воевать и может быть подчинен. Затем - о хищном и ненасытном их нраве и что они в своем безумии домогаются получить, потом - также и о различиях меж иными народами, об [их] происхождении, обычаях и образе жизни, о расположении и климате населенной ими земли, о внешнем виде ее и протяженности, а к сему - и о том, что случалось когда-либо меж ромеями и разными иноплеменниками. После всего этого - о том, какие в нашем государстве а также во всем царстве ромеев в разные времена появлялись новшества. Все это я продумал наедине с собой и решил сделать известным тебе, любимому сыну моему, чтобы ты знал особенности каждого народов; как вести с ними дела и приручать их или как воевать и противостоять [им], ибо [тогда] они будут страшиться тебя как одаренного; будут бегать от тебя, как от огня; замкнутся уста их, и будто стрелами будут поражать их твои речи. Ты будешь казаться страшным для них, и от лика твоего дрожь объяст их. И вседержитель укроет тебя своим щитом, и вразумит тебя твой создатель. Он направит стопы твои и утвердит тебя на пьедестале неколебимом. Престол твой, как солнце, - перед ним, и очи его будут взирать на тебя, ни одна из тягот не коснется тебя, поскольку он избрал тебя, и исторг из утробы матери, и даровал тебе царство свое как лучшему из всех, и поставил тебя, словно убежище на горе, словно статую золотую на высоте, вознес, словно город на горе, чтобы несли тебе дань иноплеменники и поклонялись тебе населяющие землю. Но ты, о господи, боже мой, коего царство вечно и несокрушимо, да пребудешь указующим путь рожденному мною благодаря тебе, и да будет блюстительство лика твоего на нем, а слух твой да будет склонен к его молитвам. Пусть охраняет его рука твоя, и пусть он царствует ради истины, и пусть ведет его десница твоя. Пусть направляются пути его пред тобою, дабы сохранять заповеди твои. Неприятели да падут перед лицом его, и да будут лизать прах враги его. Да будет осенен корень рода его кроной плодородия, и тень плода его пусть покроет царские горы, так как благодаря тебе царствуют василевсы, славя тебя в веках.

1. О пачинакитах: насколько полезны они, находясь в мире с василевсом ромеев (Наверх)

Итак, послушай, сын, то, что, как мне кажется, ты [обязан] знать; обрети разумение, дабы овладеть управлением. Ведь и всем прочим я говорю, что знание есть благо для подданных, в особенности же для тебя, обязанного печься о спасении всех и править и руководить мировым кораблем. А если я воспользовался ясной и общедоступной речью, как бы беспечно текущей обыденной прозой, для изложения предстоящего, не удивляйся нисколько, сын мой. Ведь не пример каллиграфии или аттики-зирующего стиля, торжественного и возвышенного, я старался представить, а заботился более, чтобы через простое и обиходное повествование наставить тебя в том, о чем, по моему мнению, тебе не должно пребывать в неведении и что легко тебе может доставить тот разум и мудрость, которые обретаются в длительном опыте.
Я полагаю всегда весьма полезным для василевса ромеев желать мира с народом пачинакитов, заключать с ними дружественные соглашения и договоры, посылать отсюда к ним каждый год апокрисиария с подобающими и подходящими дарами для народа и забирать оттуда омиров, т.е. заложников, и апокрисиария, которые прибудут в богохранимый этот град вместе с исполнителем сего дела и воспользуются царскими благодеяниями и милостями, во всем достойными правящего василевса.
Поскольку этот народ пачинакитов соседствует с областью Херсона, то они, не будучи дружески расположены к нам, могут выступать против Херсона, совершать на него набеги и разорять и самый Херсон, и так называемые Климаты.

2. О пачинакитах и росах (Наверх)

[Знай], что пачинакиты стали соседними и сопредельными также росам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Росию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб.
[Знай], что и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с пачинакитами. Ведь они покупают у них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее, поскольку ни одного из упомянутых выше животных в Росии не водилось. Но и против удаленных от их пределов врагов росы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с пачинакитами, так как пачинакиты имеют возможность - в то время когда росы удалятся от своих [семей], - напав, все у них уничтожить и разорить. Поэтому росы всегда питают особую заботу, чтобы не понести от них вреда, ибо силен этот народ, привлекать их к союзу и получать от них помощь, так чтобы от их вражды избавляться и помощью пользоваться.
[Знай], что и у царственного сего града ромеев, если росы не находятся в мире с пачинакитами, они появиться не могут, ни ради войны, ни ради торговли, ибо, когда росы с ладьями приходят к речным порогам и не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа пачинакитов и легко - не могут же росы двум трудам противостоять - побеждают и устраивают резню.

3. О пачинакитах и турках (Наверх)

[Знай], что и турок род весьма страшится и боится упомянутых пачинакитов потому, что был неоднократно побеждаем ими и предан почти полному уничтожению, оттого турки всегда страшными считают пачинакитов и трепещут перед ними.

4. О пачинакитах, росах и турках (Наверх)

[Знай], что пока василевс ромеев находится в мире с пачинакитами, ни росы, ни турки не могут нападать на державу ромеев по закону войны, а также не могут требовать у ромеев за мир великих и чрезмерных денег и вещей, опасаясь, что василевс употребит силу этого народа против них, когда они выступят на ромеев. Пачинакиты, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и дарами, могут легко нападать на землю росов и турок, уводить в рабство их жен и детей и разорять их землю.

5. О пачинакитах и булгарах (Наверх)

[Знай], что и булгарам более страшным казался бы василевс ромеев и мог бы понуждать их к спокойствию, находясь в мире с пачинакитами, поскольку и с этими булгарами соседят названные пачинакиты и, когда пожелают, либо ради собственной корысти, либо в угоду василевсу ромеев, могут легко выступать против Булгарии и, благодаря своему подавляющему большинству и силе, одолевать тех и побеждать. Поэтому и булгары проявляют постоянное старание и заботу о мире и согласии с пачинакитами. Так как [булгары] многократно были побеждены и ограблены ими, то по опыту узнали, что хорошо и выгодно находиться всегда в мире с пачинакитами.

6. О пачинакитах и херсонитах (Наверх)

[Знай], что и другой народ из тех же самых пачинакитов находится рядом с областью Херсона. Они и торгуют с херсонитами, и исполняют поручения как их, так и василевса и в Росии, и в Хазарии, и в Зихии, и во всех тамошних краях, получая, разумеется, от херсонитов заранее согласованную плату за эту самую услугу, соответственно важности поручения и своим трудам, как-то: влаттии, прандии, харерии, пояса, перец, алые кожи парфянские и другие предметы, требуемые ими, как о том каждый херсонит сумеет договориться с любым из пачинакитов при соглашении или уступит его настояниям. Ведь, будучи свободными и как бы самостоятельными, эти самые пачинакиты никогда и никакой услуги не совершают без платы.

7. О василиках, посылаемых из Херсона в Пачинакию (Наверх)

Всякий раз, когда василик переправится в Херсон ради подобного поручения, он должен тотчас посласть [вестника] в Пачинакию и потребовать от них заложников и охранников. Когда они прибудут, то заложников оставить под стражей в крепости Херсона, а самому с охранниками отправиться в Пачинакию и исполнить порученное. Эти самые пачинакиты, будучи ненасытными и крайне жадными до редких у них вещей, бесстыдно требуют больших подарков: заложники домогаются одного для себя, а другого для своих жен, охранники - одного за свои труды, а другого за утомление их лошадей. Затем, когда василик вступит в их страну, они требуют прежде всего даров василевса и снова, когда ублажат своих людей, просят подарков для своих жен и своих родителей. Мало того, те, которые ради охраны возвращающегося к Херсону василика приходят с ним, просят у него, чтобы он вознаградил труд их самих и их лошадей.

8. О василиках, посылаемых из богохранимого града в Пачинакию с хеландиями по рекам Дунай, Днепр и Днестр (Наверх)

[Знай], что и в стороне Булгарии расположился народ пачинакитов по направлению к области Днепра, Днестра и других там имеющихся рек. Когда послан отсюда василик с хеландиями, то он может, не отправляясь в Херсон, кратчайшим путем и быстрее найти здесь тех же пачинакитов, обнаружив которых, он оповещает их через своего человека, пребывая сам на хеландиях, имея с собою и охраняя на судах царские вещи. Пачинакиты сходятся к нему, и, когда они сойдутся, ва силик дает им своих людей в качестве заложников, но м сам получает от пачинакитов их заложников и держит их в хеландиях. А затем он договаривается с пачинакитами. И, когда пачинакиты принесут василику клятвы по своим "заканам", он вручает им царские дары и принимает "друзей" из их числа, сколько хочет, а затем возвращается. Так-то нужно договариваться с ними, чтобы, когда у василевса явится потребность в них, они бы исполнили службу будь то против росов либо против булгар, либо же против турок, ибо они в состоянии воевать со всеми ими и, многократно нападая на них, стали ныне [им] страшными. Ясно это также из следу щего. Когда клирик Гавриил как-то был послан к туркам по повелению василевса и сказал им: "Василеве заявляет вам, чтобы вы отправились и прогнали пачинакитов с мест их, а вы расположились бы вместо них, так как прежде там располагались, - дабы находиться близ царственности моей и дабы, когда я того пожелаю, я отправлял послов и вскорости находил вас", - то все архонты турок воскликнули в один голос: "Сами мы не ввяжемся в войну с пачинакитами, так как не можем воевать с ними, - страна [их] велика, народ многочислен, дурное это отродье. Не продолжай перед нами таких речей - не по нраву они нам".
[Знай], что пачинакиты с наступлением весны переправляются с той стороны реки Днепра и всегда здесь проводят лето.

9. О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь (Наверх)

[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски", из Телиуцы, Чернигоги" и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии - рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моно-ксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство... снаряжают их". И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к первому порогу28, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски "Не спи". Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами [дно, волокут их], чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Острову нипрах, что значит "Островок порога". Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает "Шум порога", а затем так же - четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачина китов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по ею сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает "Кипение воды", и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-славянски Напрези, что переводится как "Малый порог". Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы, - насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие - кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми. От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина. Затем, продвигаясь таким образом от [этого острова] до четырех дней, они плывут, пока не достигают залива реки, являющегося устьем, в котором лежит остров Св. Эферий. Когда они достигают этого острова, то дают там себе отдых до двух-трех дней. И снова они переоснащают свои моноксилы всем тем нужным, чего им недостает: парусами, мачтами, кормилами, которые они доставили [с собой]. Так как устье этой реки является, как сказано, заливом и простирается вплоть до моря, а в море лежит остров Св. Эферий, оттуда они отправляются к реке Днестр и, найдя там убежище, вновь там отдыхают. Когда же наступит благоприятная погода, отчалив, дни приходят в реку, называемую Аспрос, и, подобным же образом отдохнувши и там, снова отправляются в путь и приходят в Селину, в так называемый рукав реки Дунай. Пока они не минуют реку Селина, рядом с ними следуют пачинакиты. И если море, как это часто бывает, выбросит моноксил на сушу, то все [прочие] причаливают, чтобы вместе противостоять пачинакитам. От Селины же они не боятся никого, но, вступив в землю Булгарии, входят в устье Дуная. От Дуная они прибывают в Конопу, а от Конопы - в Констанцию... к реке Варна; от Варны же приходят к реке Дичина". Все это относится к земле Булгарии. От Дичины они достигают области Месемврии" - тех мест, где завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание. Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется "кружением", а именно - в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом так же, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и отправляются в Романию. [Знай], что узы могут воевать с пачинакитами.

10. О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать [с нею] (Наверх)

[Знай], что узы способны воевать с хазарами, поскольку находятся с ними в соседстве, подобно тому как и эксусиократор Алании.
[Знай], что девять Климатов Хазарии прилегают к Алании и может алан, если, конечно, хочет, грабить их отселе и причинять великий ущерб и бедствия хазарам, поскольку из этих девяти Климатов являлись вся жизнь и изобилие Хазарии.

11. О крепости Херсон и крепости Боспор (Наверх)

[Знай], что эксусиократор Алании не живет в мире с хазарами, но более предпочтительной считает дружбу василевса ромеев, и, когда хазары не желают хранить дружбу и мир в отношении василевса, он может сильно вредить им, и подстерегая на путях, и нападая на идущих без охраны при переходах к Саркелу, к Климатам и к Херсону. Если этот эксусиократор постарается препятствовать хазарам, то длительным и глубоким миром пользуются и Херсон, и Климаты, так как хазары, страшась нападения аланов, находят небезопасным поход с войском на Херсон и Климаты и, не имея сил для войны одновременно против тех и других, будут принуждены хранить мир.

12. О Черной Булгарии и о Хазарии (Наверх)

[Знай], что так называемая Черная Булгария может воевать с хазарами.

13. О народах, соседствующих с турками (Наверх)

[Знай], что к туркам прилегают следующие народы. С западной стороны от них - Франгия, с северной - пачинакиты, а с южной - ... Великая Моравия, т.е. страна Сфендоплока, которая совершенно уничтожена этими самыми турками и захвачена ими. Хорваты же соседят с турками у гор.
[Знай], что пачинакиты могут также нападать на турок, сильно разорять их и вредить им, как уже было сказано выше в главе о пачинакитах.
Обрати, сын, очи разума твоего на слова мои, познай, чтб я велю тебе, и ты со временем, будто из отцовских сокровищниц, сможешь извлекать богатства благоразумия и источать аромат мудрости. Итак, знай, что у всех северных народов стала как бы прирожденной жадность к деньгам и ненасытность, никогда не удовлетворяемая. Посему она требует всего, всего домогается и не имеет четких границ своим желаниям, но вечно жаждет большего и взамен скромной пользы стремится извлечь великую корысть. Поэтому дблжно неуместные их домогательства и наглые притязания отклонять и пресекать правдоподобными и разумными речами, мудрыми оправданиями, которые, как мы смогли постичь на опыте , могут быть вот какими.
Если потребуют когда-либо и попросят либо хазары, либо турки, либо также росы, или какой иной народ из северных и скифских - а подобное случается частенько - послать им что-нибудь из царских одеяний или венцов, или из мантий ради какой-либо их службы и услуги, тебе нужно отвечать так: "Эти мантии и венцы (а венцы у вас называются камелавкиями) изготовлены не людьми, не человеческим искусством измышлены и сработаны, но, как мы находим запечатленным словами заповедными в древней истории, когда бог сделал василевсом Константина Великого, первого царствующего христианина, он послал ему через ангела эти мантии и венцы, которые вы называете камелавкиями, и повелел ему положить их в великой божьей святой церкви, которая именем самой истинной мудрости божьей святою Софией нарекается, и не каждый день облачаться в них, но когда случается всенародный великий господний праздник. Из-за этого-то божьего повеления он убрал их; они подвешены над святым престолом в алтаре этого самого храма и явились украшением церкви. Прочие же царские одеяния и облачения разостланными положены поверх святого сего престола. Когда же наступает праздник господа бога нашего Иисуса Христа, патриарх берет из этих одеяний и венцов нужное и подходящее для случая и посылает василевсу, а тот надевает их, как раб и слуга божий, но только на время процессии, и вновь после использования возвращает их в церковь, и в ней сохраняются. Мало того, есть и заклятие святого и великого василевса Константина, начертанное на святом престоле божьей церкви, как повелел ему бог через ангела, что если захочет василевс ради какой-либо нужды или обстоятельства, либо нелепой прихоти забрать что-нибудь из них, чтобы употребить самому или подарить другим, то будет он предан анафеме и отлучен от церкви как противник и враг божьих повелений. Если же он вознамерится сам изготовить другое, подобное [этому], то пусть церковь заберет и это по требованию на сей счет всех архиереев и синклита. Не имеют права ни василевс, ни патриарх, ни кто-либо иной брать эти одеяния или венцы из святой божьей церкви. Великий страх да тяготеет над посягающими нарушить что-либо из сих божьих заповедей. Так, один из василевсов, по имени Лев, который взял себе жену из Хазарии, в припадке неразумной дерзости забрал один из этих венцов, когда не было господнего праздника, и без согласия патриарха надел его. Тотчас пали карбункулы на лоб его, и, муками от них изнуренный, он жалким образом лишился жизни, до времени найдя смерть. Поскольку кара за такую дерзость последовала столь быстро, с той поры стало правилом, что василевс, прежде чем будет коронован, клянется и заверяет, что он не дерзнет сделать или измыслить ничего противного до него установленному и с древних времен соблюдаемому. И тогда он венчается патриархом и совершает и исполняет подобающее наступившему празднеству".
Должно, чтобы ты подобным же образом проявлял попечение и заботу о жидком огне, выбрасываемом через сифоны. Если кто-нибудь когда-нибудь дерзнет попросить и его, как многократно просили у нас, ты мог бы возразить и отказать в таких выражениях: "И в этом также [бог] через ангела просветил и наставил великого первого василевса-христианина, святого Константина. Одновременно он получил и великие наказы о сем от того ангела, как мы точно осведомлены отцами и дедами, чтобы он изготовлялся только у христиан и только в том городе, в котором они царствуют, - и никоим образом не в каком ином месте, а также чтобы никакой другой народ не получил его и не был обучен [его приготовлению]. Поэтому сей великий василевс, наставляя в этом своих преемников, приказал начертать на престоле церкви божией проклятия, дабы дерзнувший дать огонь другому народу ни христианином не почитал ся, ни достойным какой-либо чести или власти не признавался. А если он будет уличен в этом, тогда будет низвержен с поста, да будет проклят во деки веков, да станет притчею во языцех, будь то василевс, будь то патриарх, будь то любой иной человек, из повелевающих или из подчиненных, если он осмелится преступить сию заповедь. Было определено, чтобы все питающие рвение и страх божий отнеслись к сотворившему такое как к общему врагу и нарушителю великого сего наказа и постарались убить его, предав мерзкой [и] тяжкой смерти. Случилось же некогда - ибо зло вечно выискивает местечко, - что один из наших стратигов, получив всевозможные дары от неких иноплеменников, передал им взамен частицу этого огня, но, поскольку бог не попустил оставить безнаказанным преступление, когда наглец вздумал войти в святую церковь божию, пал огонь с неба, пожрал и истребил его. С той поры великие страх и трепет обуяли души всех, и после этого никто более, ни василевс, ни архонт, ни частное лицо, ни стратиг, ни какой бы то ни было вообще человек, не дерзнули помыслить о чем-либо подобном, а тем более на деле попытаться исполнить либо совершить это".
Но давай, впрочем, изменим тему. Разбери и узнай уместные и подходящие. ответы на иной вид неразумных и нелепых домогательств. Если когда-либо народ какой-нибудь из этих неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с василевсом ромеев, т.е. либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь, василевсу ли в жены или сыну василевса, должно тебе отклонить и эту их неразумную просьбу, говоря такие слова: "Об этом деле также страшное заклятие и нерушимый приказ великого и святого Константина начертаны на священном престоле вселенской церкви христиан святой Софии: никогда василевс ромеев да не породнится через брак с народом, приверженным к особым и чуждым обычаям, по сравнению с ромейским устроением, особенно же с иноверным и некрещеным, разве что с одними франками. Ибо для них одних сделал исключение сей великий муж святой Константин, так как и сам он вел род из тех краев, так что имели место частые браки и великое смешение меж франками и ромеями. Почему же только с ними одними он повелел заключать брачные сделки василев дам ромеев? Да ради древней славы тех краев и благородства их родов. С иным же каким бы то ни было народом нельзя этого сделать; а дерзнувший совершить такое должен рассматриваться как нарушитель отеческих заветов и царских повелений, как чуждый сонму христианскому - о предается анафеме. Выше было рассказано, как пресловутый ранее упомянутый василевс Лев незаконно и дерзко, вопреки согласию тогдашнего патриарха, взял и возложил венец - и немедленно был предан казни, достойной его дурного деяния. Осмелился он и эту заповедь святого того василевса, которую, как уже было рассказано, тот установил, начертав на святом престоле, счесть недостойной внимания, почитая ее ни " до что, вследствие чего и поставил себя вне страха божия и заповедей его. Он заключил с хаганом Хазарии брачную сделку, взял его дочь в жены и навлек таким образом великий позор и на державу ромеев и на себя самого, ибо отменил обычаи предков и поставил их ни во что. Впрочем, он был не правоверным христианином, а еретиком и иконоборцем. Потому-то из-за сих его противозаконных нечестивых деяний он в божьей церкви постоянно отлучается и предается анафеме, как преступник и ниспровергатель повелений и бога, и святого великого василевса Константина. Как это можно подлинным христианам заключать с неверными брачные союзы и вступать с ними в родство, когда канон это запрещает и вся церковь считает это чуждым и враждебным христианскому порядку? Или: кто из державных, благородных и мудрых василевсов ромеев допустил [это]?". А если [иноплеменники] возразят: "Но как же господин Роман василевс породнился с булгарами, выдав собственную внучку за господина Петра, булгарина?", - то следует ответить так:
"Господин Роман василевс был простым и неграмотным человеком, не принадлежал ни к тем, кто с детства воспитан в царских дворцах, ни к тем, кто с самого начала следовал ромейским обычаям; он был не из царского и знатного рода, а поэтому он многое вершил деспотично и крайне самовластно, не повинуясь при этом запретам церкви, не следуя заповедям и повелениям великого Константина. По разумению надменному и самовольному, добру неученому, следовать надлежавшему и хорошему не желавшему, как и блюсти обычаи, от отцов переданные, он дерзнул сделать упомянутое, лишь тот предлог благовидный при этом выставив, что столь великое число пленных христиан благодаря этому деянию было освобождено, что булгары являются христианами и единоверцами нашими, а кроме того, что выданная была дочерью не самодержца и законного василевса, а третьего и последнего [среди них], еще подчиненного и ни к какой власти в делах царства не причастного. Да и нет здесь отличий: той или иной из царских родственниц она оказалась, из далеких или близких царскому благородству [она была], ради общеполезного или какого иного дела [она выдана]; [и неважно, что] самого незначительного и не властвующего [она была дочерью]. Так как вопреки канону и церковной традиции, вопреки повелению и заповеди великого и святого василевса Константина он совершил это, поэтому еще при жизни вышеназванный господин Роман был крайне ненавидим, порицаем и поносим и советом синклита, и всем народом, и самою церковью, так что ненависть [к нему] под конец стала явной и после смерти точно так же подвергали его презрению, обвинению и осуждению, введшего как новшество это недостойное и неподобающее для благородного государства ромеев дело". Поскольку каждый народ имеет различные обычаи, разные законы и установления, он должен держаться своих порядков и союзы для смешения жизней заключать и творить внутри одного и того же народа. Ибо подобно тому как любое живое существо вступает в сношения с ему единородными, так и у каждого народа стало правилом вступать в брачные сожительства не с иноплеменниками и иноязычными, а с людьми того же рода и того же языка. Именно поэтому установилось и существует единомыслие друг с другом, взаимопонимание, дружеское общение и сожительство; чуждые же нравы и отличные узаконения обыкновенно порождают враждебность, ненависть и ссоры, что помогает возникновению не дружбы и единения, а вражды и раздоров. Ведь дблжно, чтобы желающие править по закону не соревновались в подражании дурно содеянному кем-либо по невежеству и самомнению, но держались славных дел тех, кто царствовал в согласии с законом и справедливостью, [чтобы] они имели пред собой благие образцы для примера и подражания и в соответствии с ними пытались и сами направлять все ими совершаемое. Поэтому из-за таких самовольных дел его - я имею в виду господина Романа - постигший конец является достаточным примером для вразумления того, кто пожелает подражать его дурным поступкам.
Нужно, однако, вместе с прочим знать тебе, сын возлюбленный, и то, что способно при осведомленности об этом во многом содействовать тебе в совершении достойных удивления дел. А именно - [знать] опять-таки о различиях меж другими народами, об их происхождении, нравах, образе жизни, расположении и климате населенной ими земли, об ее внешнем виде и протяженности, как далее будет поведано подробнее.

14. О происхождении Мухумета (Наверх)

Нечестивый и мерзкий Мухумет, о коем сарацины говорят, что он их пророк, ведет род, происходя от обширнейшего племени Исмаила, сына Авраама. Ибо Низар, потомок Исмаила, провозглашается отцом всех их. Итак, он породил двух сыновей, Мундара и Равию. Мундар же породил Кусара, Каиса, Фемима, Асанда и нескольких других неизвестных по имени, которые, унаследовав Мадианитскую пустыню, разводили скот, живя в шатрах. Имеются и глубже их живущие, не из их племени, а [происходящие] от Иектана, называемые омиритами, то есть аманитами. Рассказывают же так. Поскольку сей Мухумет был нищим сиротой, вздумалось ему наняться к некоей богатой женщине, своей родственнице, по имени Хадига, чтобы быть погонщиком верблюдов и вести торговлю с иноплеменниками в Египте и в Палестине. Затем, понемногу ведя себя все смелее и подольстившись к женщине, которая была вдовою, он берет ее в жены. Итак, часто бывая в Палестине и вращаясь среди иудеев и христиан, он нахватался идей и некоторых толкований писания. Страдал он недугом - эпилепсией, и печалилась сильно жена его, знатная и богатая, но соединенная с таким мужем, не только не имущим, но к тому же и эпилептиком, а он, обманув ее, говорил: "Ужасное зрю я очами видение ангела по имени Гавриил и, не вынося вида его, помрачаюсь и падаю". Ему поверили, дбо лживо свидетельствовал о том же некий арианин, псевдомонах, ради постыдной корысти. Так, одураченная, она и прочим единоплеменным женщинам возвестила, что он является пророком. Хитрая ложь достигла ушей филарха по имени Бубахар. Когда жена Мухумета умерла и оставила его преемником и наследником своего состояния, оказался он знатным и весьма богатым человеком, и его дурное заблуждение и ере-тичество охватили края Эфрива. Поучал сей безумный совратитель доверчивых людей, что убивающий врага либо убитый врагом попадает в рай; и о чем-то ином болтал. Молятся они и звезде Афродиты, которую называют Кувар, и возглашают в своей молитве так: "Алла уа Кувар", что значит: "Бог и Афродита". Ибо бога они обозначают словом "Алла", "уа" употребляют вместо союза "и", "Кувар" именуют звезду и говорят поэтому: "Алла уа Кувар".

15. О роде Фатимидов (Наверх)

Знай, что Фатима была дочерью Мухумета и от нее происходят Фа-тимиды. Они не из [местечка] Фатеми в стране Ливия, а проживают в краях севернее Мекки, дальше от могилы Мухумета. Арабский народ к войнам и битвам исключительно подготовлен. Именно с этим родом шел на войну Мухумет, опустошил много городов и подчинил много стран, потому что они мужественны и воинственны, так что, если в войске их насчитывается до одной тысячи, то это войско оказывается непобедимым и неодолимым. Скачут они не на конях, а на верблюдах; во время войны не надевают ни панцирей, ни шлемов, но [только] розовый плащ; вооружены они длинными копьями, щитами размером с человека и огромными деревянными луками, которые лишь немногие мужи с трудом могут натянуть.

16. Из правила, которое вывел математик Стефан о выступлении сарацин, - в какой год от основания мира оно случилось и кто тогда держал скипетр царства ромеев (Наверх)

Выступили сарацины 3 сентября десятого индикта, в двенадцатый год правления Ираклия, в год от основания мира 6130. Гороскоп же самих сарацин указывал на месяц сентябрь, третье число, пятый день недели. В эти времена главным вождем арабов был Муамеф, которого арабы называют Мухуметом и который, став их пророком, обладал властью над арабами девять лет.

17. Из хроники блаженного Феофана (Наверх)

В этот год, то есть в 6139 г., умер Муамеф, вождь сарацин и лжепророк, избрав вместо себя Абу-Бахара (он же Бупактор), своего родственника. Обманутые евреи в начале появления Муамефа вообразили, что это ожидаемый ими Христос. Поэтому некоторые из выдающихся среди них пришли к нему, чтобы принять его веру и оставить веру Моисея, который видел бога. Увидев же его за поеданием мяса верблюда, они поняли, что он не тот, за кого они его почитали. Но они обучили его беззаконию против христиан и оставались с ним. Как раз они склонили его принять некую часть их закона, в частности обрезание и кое-что другое, что и соблюдают сарацины. Итак, первым последовал за ним и объявил его пророком Абу-Бахар, поэтому тот и оставил его преемником. Ересь Муамефа охватила края Эфрива, сначала скрытно в течение десяти лет, далее проявилась в войне, длившейся также десять лет, затем явно исповедовалась одиннадцать лет. Муамеф учил своих подданных, что убивший врага или убитый врагом беспрепятственно достигает рая. А раем он называл мясную пищу, напитки и соитие с женщинами; там, мол, текут реки вина, меда и молока, краса жен несравненная, здесь неведомая, а иная; что соитие продолжительно, а наслаждение постоянно, и кое о чем ином болтал, полном распутства и глупости, как и о том, чтобы сострадать другим и помогать обиженным.

18. Второй вождь арабов Абу-Бахар - три года (Наверх)

Этот Абу-Бахар первым овладел городом Газа и всею ее округой. Умер же Абу-Бахар, пробыв эмиром три года, и власть перенял Умар, который правил арабами двенадцать лет.

19. Третий вождь арабов Умар (Наверх)

Итак, сей Умар выступил против Палестины и, расположившись в ней, осаждал Иерусалим в течение двух лет, пока не взял его хитростью, ибо Софроний, епископ Иерусалима, подвигнутый божественным рвением и отличаясь дальновидностью, получил от Умара крепкое ручательство за церкви всей Палестины, что они останутся неразрушенными и не подвергнутся грабежу. Повидав его, Софроний сказал: "Истинно это мерзость и запустение на месте святе, предсказанное пророком Даниилом". Умар мечтал о храме иудеев, который воздвиг Соломон, чтобы обратить его в капище своего богохульства. Так и остается это поныне.

20. Четвертый вождь арабов Уфман (Наверх)

Он занял войной Африку и, установив налоги с афров, вернулся. Его стратигом был Мавия, разрушивший Колосс Родосский и разграбивший остров Кипр и все его города. Он захватил остров Арад, сжег его город и покинул остров, оставшийся не населенным вплоть до сих дней. Взяв остров Родос, Мавия уничтожил колосс, стоявший на нем 1360 лет после его установления, купив который, некий купец - иудей из Эдессы погрузил медь колосса на девятьсот верблюдов. Это Мавия совершил поход и против Константинополя; он разорил Эфес, Галикарнас, Смирну и прочие города Ионии; стал он и пятым вождем арабов после смерти Уфмана на двадцать четыре года.

21. Из хроники Феофана: год от сотворения мира 6171 (Наверх)

3най, что перед смертью Мавии, вождя арабов, в Ливан вторглись мардаиты, овладели им от Черной Горы вплоть до святого города и захватили возвышенности Ливана. Множество рабов и местных жителей перебежали к ним, так что через недолгое время число их достигло многих тысяч. Узнав об этом, Мавия и его советчики сильно испугались. Он отправил послов к самодержцу Константину, прося о мире. По сему поводу правоверным василевсом Константином, сыном Погоната, посылается Иоанн, по прозвищу Пичикавдис. Когда он прибыл в Сирию, Мавия принял его с большой честью. Меж обеими сторонами был согласован письменный поговор о мире, укрепленный клятвой на условиях уплаты агарянами василевсу ромеев ежегодного пакта из трех тысяч золотых монет, восьмисот пленных мужчин и пятидесяти породистых коней. В то время царство арабов было разделено на две части: в Эфриве властью овладел Али, а Египтом, Палестиной и Дамаском правил Мавия. Жители Эфрива вместе с сыновьями Али выступили против Мавии. Мавия также вооружился против них и дал бой близ реки Евфрат. Сторона Али была побеждена, и Мавия захватил Эфрив и всю землю Сирии. Его род правил 85 лет. После этого выступили из Персии так называемые маврофоры, владычествующие поныне, напали на род Мавии и уничтожили его. Зарезали они и Маруама, их главу. Уцелели лишь немногие из [потомков] Мавии; их, вместе с одним из внуков Мавии, маврофоры преследовали вплоть до Африки. Именно этот внук Мавии с небольшим числом людей переправился в Испанию в дни Юстиниана Ринотмета, отнюдь не Погоната. Нашими историками это не описано, ибо с тех времен, как Великий Рим был взят готами, начали умаляться дела римские, и никто из историков не упомянул ни о краях Испании, ни о роде Мавии. А "История" блаженного Феофана повествует так. И вот умер Мавия, вождь сарацин, бывший стра-тигом 26 лет, а эмиром 24 года. Власть над арабами шесть лет держал Изид, его сын. Когда он умер, арабы Эфрива взбунтовались и, возмутясь, поставили над собою вождем Авделу, сына Зувера. Услышав об этом, населяющие Финикию, Палестину и Дамаск агаряне пошли против Усы, эмира Палестины, избрали Маруама и поставили его вождем, который и держал власть девять месяцев. Когда же он умер, Авимелех, его сын, принял власть и держал ее двадцать два года и шесть месяцев. Он захватил тиранов и убил Двделу, сына и преемника Зувера. В это время умер василевс Константин, сын Погоната, правивший царством ромеев 17 лет. Царствовал после него Юстиниан, его сын.
Усвой, что вождь арабов, который пятым по счету после Муамефа обладал властью над арабами, происходил не из рода Муамефа, а из другого колена. Сначала он был избран Уфманом, вождем арабов, в стратиги и навархи и послан с крупными силами и 1200 оборудованными для боя судами против государства ромеев. Он дошел до Родоса и, там вооружившись, прибыл оттуда к Константинополю, но, проведя здесь продолжительное время и разорив все вокруг Византия, вернулся, не достигнув цели. Придя на Родос, он разрушил стоящего на нем колосса. Это было медное изваяние Солнца, позлащенное с головы до пят, имеющее в высоту восемьдесят локтей и соразмерную с высотой толщину, как об этом свидетельствует надпись, начертанная на основании, у ног колосса, и гласящая так: В восемь десятков локтей на Родосе Лахис из Линда колосса поставил.
Медь же от статуи он забрал, переправил ее в Сирию и выставил на продажу для всякого желающего. Купил ее еврей из Эдессы, перегрузивший ее с моря на 980 верблюдов. Итак, когда умер Уфман, принял власть над арабами сам Мавия. Он овладел также святым градом и краями Палестины, и Дамаском, и Антиохией, и всеми городами Египта. Алим же, бывший зятем Муамефа по его дочери, звавшейся Фатимой, овладел Эфривом и всею Суровой Аравией. Далее, в эти дни поднялись на войну друг с другом Алим и Мавия, поспоривши из-за власти - кому из них владеть всей Сирией. Сошлись они у реки Евфрат и завязали упорный бой друг другом. Когда битва разгорелась и пало много с обеих сторон, возопило множество агарян и в том и в другом из двух воинств: "Чего ради мы рубим и рубят нас, а род наш уходит из мира людей? Пусть будут отобраны два старца с обеих сторон, и кого бы они ни избрали, тот усть и имеет власть". Алим и Мавия согласились с их мнением и, сняв пальцев свои перстни (это знак власти у агарян), вручили их двум стартам отдали свою власть на усмотрение двух старцев, совершив клятвеный обряд и постановив, что, кого бы ни избрали старцы, тот и будет гос-ппяином и вождем всех сарацин. Когда два старца вышли в середину меж военными порядками обеих сторон, они встали в промежутке между лагерями, лицом друг к другу. Старец Алима считался у народа сарацин благочестивым, из тех, которых они называют кади, т.е. правоверными и освященными. Старец же Мавии был благочестив лишь с виду, а на деле хитер и дерзок и превосходил остальных людей в коварстве. Старец Марии сказал старцу Алима: "Скажи ты первым, что хочешь, ибо ты разумен и благочестив и намного превосходишь меня годами". И старец Алима ответствовал так: "Отрешил я Алима от власти, когда снял его перстень с руки его и надел на свой палец; снимаю я перстень Алима и со своего пальца, отрешая также и его от его власти". А старец Мавии ответил: "Я привел Мавию к власти, так как надел перстень его на мой палец; надеваю я перстень Мавии и на его палец". Затем они разделились друг от друга. Мавия, таким образом, овладел всею властью над Сирией, ибо поклялись эмиры друг другу: "Что бы ни сказали старцы, мы повинуемся их речам". Поэтому Алим, взяв свое войско, ушел в края Эфрива со всем своим родом и там закончил жизнь. После смерти Алима его сыновья, считая решение отца бредом, восстали против Мавии и завязали с ним жестокую войну. Однако, потерпев поражение, они бежали от лица его, и Мавия, послав своих людей, убил их всех. С тех пор вся власть над арабами перешла к Мавии.
Знай, что этот Мавия был внуком Софиама. А внуком Мавии был Масалмас, ходивший походом на Константинополь. По его просьбе быцла воздвигнута сарацинская мечеть в царском претории. Но он не был вождем арабов - вождем сарацин был Сулейман, а Масалмас занимал пост стратига. Сулейман пришел против Константинополя со своим флотом, а Масалмас - по суше и из Лампсака переправился в области Фракии, ведя с собою 80 тысяч стратиотов. Но по промыслу божию и флот Сулеймана, вождя арабов, и пешее войско Масалмаса - все со стыдом отступили, разбитые и побежденные и флотом, и стратиотами василевса. И пребывало наше государство долгое время в мире под водительством и охраной сего града со стороны владычицы нашей приснодевы и богородицы Марии, непорочного и святого лика которой устыдился и смутился сам Сулейман, упавший с коня.

22. Из хронографа блаженного Феофана об этом же: о Мавии и его роде; о том, как он переправился в Испанию. Василеве ромеев Юстиниан Ринотмет (Наверх)

Таково начало его царствования. После этого он был свергнут Леонтием, затем вновь вернулся, свергнув Леонтия и Апсимара, проведя их обоих в триумфе на ипподроме и уничтожив. В этот год Авимелех отправил к Юстиниану [послов], чтобы укрепить мир на том условии, чтобы василевс успокоил корпус мардаитов из Ливана и запретил их набеги; Авимелех же будет давать ромеям каждый день тысячу номисм, одного породистого коня и одного раба-эфиопа, и чтобы василевс и Авимелех делили поровну, как общие, налоги с Кипра, Армении и Ивирии. Ваилевс отправил Павла магистриана к Авимелеху для утверждения согласованного, и была составлена письменная при свидетелях крепость. Почтенный дарами магистриан вернулся. Послав [своих людей], василевс забрал 12 тысяч мардаитов, умалив ромейское могущество, ибо все ныне населенные арабами на границах города от Мопсуестии до Четвертой Апмении были беззащитными и безлюдными из-за набегов мардаитов, а с их роспуском ужасные бедствия претерпела Романия от арабов вплоть до нашего времени. В том же году, вступив в Армению, василевс принял там мардаитов из Ливана, разрушив [эту] медную стену. Порвал он также мир, утвержденный с булгарами, нарушив налаженные его собственным отцом нормальные порядки.
Еще в правление Авимелеха арабы выступили против Африки, захватили ее и поставили в ней гарнизоны из своего войска. В то время Леонтий лишил Юстиниана власти над ромеями и, сослав его в Херсон, овладел царством. Когда же Апсимар Тиверий перенял царство у Леонтия и овладел скипетром ромеев, умер Авимелех, вождь арабов, и Уалид, сын его, правил в течение девяти лет. В тот же год снова вернулся Юстиниан на царство, и так как правил он легкомысленно и беспечно, агаряне полностью овладели Африкой. Тогда внук Мавии переправился с немногочисленным войском в Испанию и, соединив всех людей своего рода, завладел Испанией, отчего агаряне, населяющие поныне Испанию, прозываются "мавиатами". Их потомками являются и агаряне, живущие на Крите, так как, когда Михаил Травл захватил власть над ромеями, случилось длившееся до трех лет восстание Фомы, и так как василевс был тогда поглощен текущими делами, живущие в Испании агаряне, сочтя время удобным, снарядив крупный флот и начав от пределов Сицилии, опустошили все Кикладские острова. Прибыв к Криту, найдя его богатым и незащищенным, ибо никто не взялся за оружие и не сопротивлялся они захватили его и владеют им вплоть до сего дня. Уалиду наследовал Сулейман и правил три года. Тогда Масалмас, стратиг Сулеймана выступил с войском по суше, а Умар по морю. Но с содействия божия они со стыдом вернулись, не достигнув цели. Сулейману же наследовал Умар и держал власть над арабами два года. А Умару наследовал Азид осуществлявший власть в течение четырех лет. Его преемником был Исам, обладавший властью 19 лет. Когда он умер, шесть лет власть имел Маруам. Когда же умер Маруам, обладателем власти над арабами стал Авдела; он правил 21 год. Когда он умер, вождем арабов оказался Мадис; он держал власть девять лет. Когда его не стало, обладателем власти над арабами стал Аарон. Он держал власть 23 года.
В это время, т.е. когда власть над ромеями... Ирина и Константин, в год от основания мира 6288. В этом году вождь арабов Аарон умер во внутренней Персии, называемой Хорасаном, и власть унаследовал Моамед, его сын, бездарный во всех отношениях, взбалмошный человек, восстав против которого в этой стране Хорасан вместе с отрядами отца, его брат Авдела стал причиной гражданской войны. С тех пор арабы Сирии, Египта и Ливии, раздробившись на множество царств, губили и дела государства и друг друга, убийствами, грабежами и всяческими безрассудствами, приведя в смятение и себя самих и подвластных им христиан. Тогда-то были опустошены и церкви во святом граде Христа, бога нашего, монаастыри двух великих лавр, лавры святых Харитона и Кириака и лавры святого Саввы, и прочие киновии святых Евфимия и Феодосия. Эта кровавая анархия и против чужих, и против наших длилась пять лет.
До сего места упорядочил по годам историю арабов во святых Феофан пздвигший монастырь так называемого "Великого поля", бывший с материнской стороны дядей великого благочестивого и христианнейшего ясилевса Константина, сына Льва, мудрейшего и благого василевса, янука Василия, владевшего, да блаженна его память, скипетром царства ромеев.

23. Об Ивирии и Испании (Наверх)

Ивирии две, одна у Геракловых столпов, по имени реки Ивир, о которой упоминает Аполлодор в [сочинении] "О земле",: "в Пиренеях есть большая река Ивир, текущая изнутри [страны]". Говорят, что Ивирия делится меж многими народами, как Геродор написал в 10-й [книге] "Истории о Геракле": "А народ этот ивирский, о котором я сказал, что он населяет берег пролива, будучи един родом, различается именами племен. Сначала - живущие в крайних частях запада называются кинитами (а для идущего от них к северу это уже глиты), затем - тартисии, далее - элевсинии, после же - мастины, за ними - келкианы, потом идиородан ". Артемидор же во второй [книге] "Географий" говорит, что Ивирия разделяется следующим образом: "Внутренняя часть от Пиренейских гор до мест у Гадир называется одинаково и Ивирией, и Испанией. Римлянами она была поделена на две епархии... вся, простиравшаяся от Пиренейских гор до Нового Карфагена и истоков Бетиса, а вторая провинция - до Гадир и Лиситании. Называется она и Ивиритис. Парфений в "Левкадиях" [пишет]: "Поплывет в Ивиритис вполь берега". Вторая же Ивирия находится близ персов. Народ [назван] ивирами подобно пиерам, визирам. Дионисий [пишет]: "Близ Столпов народ великосердых ивиров", а Аристофан в "Трифалите": "Узнающие в древности [бывших под властью] ивиров Аристарха" и "ивиры, которых ты поспешно ведешь ко мне на помощь". Артемидор во второй [книге] "Географий": "Грамотой же италов пользуются живущие у моря ивиры". От родительного "Ивирос" женский род "Ивирис". "Эллинка, а не ивирка" - [пишет] Менадр в "Аспиде". Употребляется также: "Ивирик" - "Первый для кого-либо Ивирикский..." (?). Ивирия делится надвое, а ныне натрое, как Маркиан в "Перипле" [пишет] о ней: "Итак, сначала Ивирия была разделена римлянами надвое, а теперь - натрое: Бетикскую Испанию, Луситанскую] Испанию и Тарраконисию". От родительного Аполлоний [производит] именительный "Ивирос", как от "филакос" - "филак". В "Паронимах" он говорит: "Именительные падежи выводятся из родительных - "идор" - более чем двусложных подобно [новому] именительному, с острым ударением на первом слоге, как в простой форме, так и в сложной. Итак, просто: "мартир", "мартирос", "мартис", "Харопс", "Харопос", [новый именительный] - "Харопос": "повелителя Харопия"; "Троизин", "Троизинос", [новый именительный] - "Троизинос" - "сын Троизиния"; "Ивир", "Ивирос", [новый именительный] - "ивирос", от чего у Квадрата (в "Римском тысячелетии", 5) есть [образование] "Ивирийцами": "Воюющие с лигиями и ивирийцами". То же самое и Ав-рон в "Паронимах" говорит. "Сам козлобородый ивир" - сказано в "Нежностях" Кратина. Говорят, что ивиры пьют воду, как и Афиней во второй [книге] "Пирующих софистов" [пишет]: "Филарх в седьмой книге говорит, что все ивиры пьют воду, хотя они являются самыми богатыми людьми (ибо обладают множеством серебра и золота), постоянно едят они один раз [в день], как он говорит, из-за скупости, а одеяния носят роскошнейшие".

24. Об Испании (Наверх)

Откуда название Испания? От гиганта, у которого было такое имя - Испан. Две Испании - провинции Италии: Великая и Малая. Упоминает о ней Харакс в 10-й книге [своих] "Хроник": "Когда в Малой, Внешней Испании снова восстали луситаны, то против них был послан римлянами стратиг Квинт". Он же [пишет] об обеих [Испаниях]: "Квинт, военачальник римлян в обеих Испаниях, побежденный Вириафом, заключил с ним договор". В 3-й [книге] "Эллиник" Харакс говорит, что она называется Ивирией: "Эллины сначала называли Испанию Ивирией, еще не зная названия всего народа, по той части их земли, которая находится у реки Ивир и называется по ее имени, - так именовали всю [Испанию]". А в Испанию, говорят, ее переименовали позже.

25. Из истории блаженного Феофана Сигрианского (Наверх)

В том же году Валентиниан не только не смог спасти Британию, Галлию и Испанию, но потерял и Западную Ливию - таково название страны афров - при следующих обстоятельствах. Были два стратига, Аэций и Бонифаций, которых Феодосий послал в Рим по просьбе Валентиниана. Однако, когда Бонифаций получил власть над Западной Ливией, Аэций из зависти оклеветал его, будто он задумал возмущение и стремится овладеть Ливией. Сказав также это Плакидии, матери Валентиниана, Аэций пишет Бонифацию: "Если за тобой пошлют, чтобы ты явился, - отказывайся, так как ты оклеветан и василевсы хотят хитростью схватить тебя". Прочтя это и, как родному сыну, доверяя Аэцию, Бонифаций, будучи вызван, не явился. Тогда василевсы сочли Аэция верноподданным. В то время готы и иные многочисленные народы обитали в наиболее.верных областях, вплоть до Дуная. Особенно заслуживающими внимания из них являются готы, визиготы, гепиды и вандалы, кроме как по имени ничем другим не различающиеся и говорящие на одном языке. Все они исповедуют зловерие Ария. При Аркадии и Гонории, перейдя Дунай, они поселились в земле ромеев. Гепиды же, из которых впоследствии выделились лонгиварды и авары, заселили места в округе Сингидона и Сермия. Визиготы, опустошившие с Аларихом Рим, ушли в Галлию и овладели ее населением. Готы же, обладавшие сначала Паннонией, через 19 лет царствования Феодосия Юного после его разрешения населили земли Фракии и, пробыв во Фракии 58 лет, под водительством Февдериха, их патрикия и консула, с позволения Зинона захватили западное царство. Что же касается вандалов, то они, соединившись с аланами и германцами, ныне называемыми франками, и, перейдя реку Рейн под предводительством Годигискла, поселились в Испании, являющейся первой страной Европы начиная с Западного Океана. Бонифаций, в страхе перед василевсами ромеев, отплыв из Ливии, пришел в Испанию к вандалам, и, поскольку Годигискл уже умер, а властью располагали его сыновья Готфарий и Гизерих, он, склоняя их, обещал им разделить Западную Ливию на три части, чтобы каждый вместе с ним управлял одной третью и чтобы сообща отражать любого врага. На этих условиях вандалы, переправясь через пролив2 , заселили Ливию от Океана до Триполи, что у Кирены. Визиготы же, снявшись из Галлии, овладели и Испанией. Некоторые лица из ромейского сената, друзья Бонифация, сообщили Плакидии о лживости обвинения Аэция, показав и письмо Аэция к Бонифацию, ибо Бонифаций послал его им. Пораженная Плакидия ни в чем, однако, не обвинила Аэция, но отправила к Бонифацию увещевательное клятвенное послание. Когда умер Готфарий, самодержцем вандалов стал Гизерих, Бонифаций же, получив послание, выступил против вандалов, после того как к нему прибыло большое войско из Рима и Византия во главе с Аспаром. В состоявшемся сражении с Гизерихом войско римлян было разбито. Так, прибыв с Аспаром в Рим, Бонифаций был избавлен от подозрений, доказав истину. Африка, однако, оказалась в руках вандалов. Тогда и Маркиан, бывший воином на службе у Аспара, а впоследствии василевсом, был живым взят в плен Гизерихом.
Да будет известно, что существуют три амермумна во всей Сирии, в царстве арабов, первый из которых сидит в Багдаде и ведет род от Муамефа, или Мухумета; второй же находится в Африке и происходит от колена Алима и Фатимы, дочери Муамефа, или Мухумета, поэтому они и называются Фатимидами; третий же сидит в Испании, он - из рода Мавии.
Да будет известно, что в начале господства сарацин над всей Сирией амермумн обосновался в Багдаде. Он владел всей Персией, Африкой, Египтом и Счастливой Аравией. Ему принадлежали следующие великие эмираты, или стратигиды: первый эмират - Персия, т.е. Хорасан, второй эмират - Африка, третий эмират - Египет, четвертый эмират - Филистиим, или Рамвле, пятый эмират - Дамаск, шестой эмират - Хемпс, или Эмеса, седьмой эмират - Халеп, восьмой эмират - Антиохия, девятый эмират - Харан, десятый эмират - Эмет, одиннадцатый эмират - Эсиви, двенадцатый эмират - Мусел, тринадцатый эмират - Тикрит. Когда же Африка была вырвана из-под власти амермумна, что в Багдаде, стала самовластной и провозгласила своего амермумна, первым эмиратом осталась, как было и ранее, Персия, или Хорасан, вторым Египет и далее - прочие, как ранее перечислено. Не столь давно, однако, когда амермумн Багдада снова стал слаб, оказался самостоятельным эмир Персии, т.е. Хорасана. Он объявил себя самого амермумном, повесив коран на табличках на свою шею, подобно ожерелью. Он уверяет, что сам происходит от рода Алима. Мало того, эмир Счастливой Аравии всегда и всецело был [ранее] под властью эмира Египта, но и он стал самостоятельным и объявил себя также амермумном. Он тоже утверждает, что происходит от рода Алима.

26. Родословная славного короля Гуго (Наверх)

Да будет известно, что король Италии, старший Лотарь, дед славного короля Гуго, происходит из рода Карла Великого, о котором много песен, энкомиев и рассказов, повествующих о его воинских подвигах. Итак, сей Карл был единодержцем всех королевств, а царствовал сам в Великой Франгии. В дни его никто из остальных королей не дерзал назвать себя королем - все были у него в подчинении. Карл, отправив в Палестину множество золота и несметных богатств, воздвиг там многочисленные монастыри. Затем упомянутый Лотарь, взяв свои войска и выступив на Рим, овладел им в борьбе и был коронован тогдашним папой. На обратном пути в свою державу, в Папию, он прибыл в крепость Плаценту, отстоящую от Папии на 30 миль. Здесь он умер. У него был сын по имени Адельберт, который взял в жены старшую Берту и породил от нее ранее названного короля Гуго. После того как умер старший Лотарь, Лодоик", родной [внук] Лодоика, придя из Великой Франгии, овладел Папией. Он был не венчан. После этого он явился в Верону, в крепость, отстоящую от Папин на 120 миль, и, когда он прибыл туда, жители крепости восстали против него и, схватив, ослепили. Властью овладел тогда Беренгарий (дед нынешнего Беренгария), который, войдя в Рим, был коронован. После сего множество народу заявило Родульфу, находящемуся в Бергонии: "Приходи сюда, и мы передадим тебе королевство и убьем Беренгария". Он пришел из Бергонии в края Папии, и половина народа осталась с Беренгарием, а половина - с Родульфом. В войне Беренгарий одолел в первом сражении, а в новой битве победил Родульф. Войско Беренгария бежало, лишь Беренгарий, покинутый, прикинулся мертвым, лежа меж мертвецами и накрывшись своим оленьим плащом, а ногу свою держал наружу. Один из воинов Родульфа, проходя, ударил его по ноге копьем, но он даже не шелохнулся. Поскольку он не шевелился, тот отстал от него, считая его мертвецом. Войско Родульфа не знало, что это Беренгарий. По окончании битвы Беренгарий встал, один пришел в свой дворец, снова овладел царством, воевал с Родульфом и победил его. После этого они договорились друг с другом и поделили страну надвое: один получил одну ее часть, другой - другую. Родульф же находился под волей и властью Беренгария. Затем явились в Папию из Бергонии три маркиза, чтобы изгнать [ее] правителей и самим овладеть [ею]. Это были: Гуго, сын Талиаферна, Бозо и Гуго, брат Бозо, названный выше, благороднейший король. Пришли они с сильным войском. Узнав об этом, Беренгарий изготовился, выступил ему навстречу для битвы, обложив, морил голодом и дал приказ своему войску не убивать никого, но где бы и кого бы из них ни схватили, отрубать схваченному нос и оба уха и отпускать. Так это и делалось. Итак, наблюдая это, вышеозначенные три предводителя, выйдя босыми с божественными евангелиями в руках, явились к Беренгарию, моля о прощении и клянясь никогда до конца жизни его не приходить туда. И он позволил тогда им уйти в их страну. Затем, когда Беренгарий ушел в Верону, его убил Фалемберт, его кум, и тогда всем королевством овладел Родульф. Послесего народ всей страны заявил Гуго, названному ранее королю: "Приходи, и мы передадим тебе страну". Когда он прибыл, народ поднял его, ввел его во дворец и поставил его королем. Родульфу же он сказал: "Удались с богатством своим, хочешь - в свою страну, не хочешь - я иное место". Родульф ушел в Бергонию, в свою страну, и правил там многими людьми. Когда он умер, Гуго, поименованный выше король, отправился в Бергонию и взял в супруги жену Родульфа, которая носила также имя Берты. Дочь же ее, по имени Ад

КОНСТАНТИН VII БАГРЯНОРОДНЫЙ (Порфирородный, Порфирогенет) (905 - 959) - византийский император из Македонской династии, один из образованнейших людей своей эпохи, покровитель и издатель компилятивных сборников (энциклопедий), автор сочинений О фемах, О церемониях, Об управлении империей, являющихся важнейшими источниками для изучения истории Византии, Киевской Руси и других стран. Глава Об управлении империей содержит известное, хоть и краткое, описание экономического и политического устройства Руси.

Предисловие...... 4761 1. О пачинакитах: насколько полезны они, находясь в мире с Василевсом Ромеев...... 4764 2. О пачинакитах и росах...... 4766 3. О пачинакитах и турках...... 4768 4. О пачинакитах, росах и турках...... 4769 5. О пачинакитах и булгарах...... 4770 6. О пачинакитах и херсонитах...... 4771 7. О василиках, посылаемых из Херсона в Пачинакию...... 4772 8. О василиках, посылаемых из богохранимого града в Пачинакию с хеландиями по рекам Дунай, Днепр и Днестр...... 4773 9. О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь...... 4775 10. О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать [с нею]...... 4781 11. О крепости Херсон и крепости Боспор...... 4782 12. О Черной Булгарии и о Хазарии...... 4783 13. О народах, соседствующих с турками...... 4784 14. О происхождении Мухумета...... 4795 15. О роде Фатимидов...... 4797 16. Из правила, которое вывел математик Стефан о выступлении сарацин, – в какой год от основания мира оно случилось и кто тогда держал скипетр царства ромеев....... 4798 17. Из хроники блаженного Феофана...... 4799 18. Второй вождь арабов Абу-Бахар – три года...... 4801 19. Третий вождь арабов Умар...... 4802 20. Четвертый вождь арабов Уфман...... 4803 21. Из хроники Феофана: год от сотворения мира 6171...... 4804 22. Из хронографа блаженного Феофана об этом же: о Мавии и его роде......... 4810 23. Об Ивирии и Испании...... 4815 24. Об Испании...... 4818 25. Из истории блаженного Феофана Сигрианского...... 4819 26. Родословная славного короля Гуго...... 4824 27. О феме Лагувардия, о ее принципатах и архонтиях...... 4828 28. Рассказ о том, как был населен город, ныне называемый Венецией...... 4833 29. О Далмации и соседствующих с нею народах...... 4836 30. Рассказ о феме Далмация...... 4851 31. О хорватах и о стране, в которой они живут в настоящее время...... 4859 32. О сербах и о стране, где они живут ныне...... 4864 33. О захлумах и о стране, которую они ныне населяют...... 4872 34. О тервуниотах и каналитах и о стране, которую они ныне населяют...... 4874 35. О диоклетианах и о стране, которую они ныне населяют...... 4876 36. О паганах, называемых также аренданами, и о стране, которую они ныне населяют...... 4877 37. О народе пачинакитов...... 4879 38. О родословной народа турок и о том, откуда они происходят...... 4883 39. О народе каваров...... 4887 40. О родах каваров и турок...... 4888 41. О стране Моравии...... 4892 42. Землеописание от Фессалоники до реки Дунай и крепости Белеград......... 4894 43. О стране Тарон...... 4900 44. О стране Апахунис и о крепостях Манцикиерт, Перкри, Хлиат, Халиат. Арцес, Тиви, Херт, Саломас и Цермацу...... 4910 45. Об ивирах...... 4916 46. О генеалогии ивиров и о крепости Ардануци...... 4925 47. О переселении киприотов история повествует следующее...... 4933 48. Глава 39-я шестого святого синода, случившегося в Трулле большого дворца...... 4935 49. Спрашивающий, каким образом славяне были поставлены на службу......... 4937 50. О славянах в феме Пелопоннес, о милингах и эзеритах......... 4941 51. О том, каким образом был построен царский дромоний......... 4954 52. Имевшая место, как сказано выше, подать конями в феме Пелопоннес при деспоте Романе...... 4965 53. Повествование о крепости Херсон...... 4966 Комментарии к работе...... 4992

Издательство: "Директ-Медиа" (2008)